полоса была рекой, но сейчас там были одни только камни, довольно большие, обкатанные, сияющие в ярком лунном свете. Человек, переходящий полкилометра этих камней, был как на ладони. Они были слишком крупные, чтобы между них что-то выросло, и слишком мелкие, чтобы укрыться. По ту сторону белых камней была Чечня.
Группа мальчиков, в шестнадцать человек, во главе с одним взрослым Максудом, осторожно пересекла пустую в этом месте дорогу и вскоре вышла через прибрежный кустарник к каменной реке.
«Эта река как война, – подумал Алихан, – ее еще нет, но весной она обязательно будет».
Шутки и смех прекратились. Все шли молча; полная огромная луна превращала кусты в заросли инопланетных трав, за которыми затаилась засада кяфиров. Алихан заметил, что он не самый щуплый в группе. Один мальчик был мельче его. Правда, ему было всего тринадцать.
Они дошли до белых камней, и Максуд поднял руку.
– Я проверю, – сказал Максуд, – вдруг там засада.
– Я с тобой, – сказал Мурад.
Он был выше Алихана на полторы головы, и никто бы не назвал Мурада ребенком. На ринге Мураду случалось одолевать бойцов на двадцать килограмм тяжелей. Камуфляж сидел на нем как влитой, – это был настоящий воин, такой, каким были его дед и отец, и Алихан мучительно почувствовал, как он завидует Мураду. Они прошли всего три километра, а тело Алихана уже было ватным и вялым, словно он роженица, а не мужчина. Мурад – никогда не испугается. Мурад – никогда не струсит. И тело Мурада никогда не подведет его в самый главный момент.
– Нет, – сказал Максуд, – я пойду один.
Он закинул за плечи рюкзак и пошел по белой сверкающей полосе, облитой лунной глазурью. Мир спал. Скалы вдали стояли, словно ступени к престолу Аллаха, и мелкие облака были как овечья шерсть, разбросанная по небу. И подумать только, что он стоит у трона миров, – а сестра его хотела, чтобы лежал на больничной койке в смрадном городе кяфиров, и вместо пряного аромата горных трав вдыхал запах хлорки и нечистых общих сортиров.
Фигурка Максуда шла посереди белой сверкающей ленты. С этого берега казалось, что он идет пешком по воде. Потом Максуд исчез в прибрежных кустах, и вскоре с того берега донесся тихий клекот: Максуд извещал, что все в порядке.
Мальчики ступили на каменную реку.
И тут новый приступ скрутил Алихана. Тело прошила привычная дрожь, желудок опал, как проколотый шарик, Алихан перегнулся пополам, и его стало мучительно рвать какой-то зеленой слизью. Алихан упал на колени, а когда он поднял голову, он увидел, что рядом стоят Мурад и еще трое ребят из Тленкоя. Мурад протянул ему руку и встревоженно спросил:
– Алихан, что с тобой?
– Да он трусит! – расхохотался один из мальчиков, которому, видимо, тоже было не по себе. – Пусть идет домой и чинит компьютеры.
Алихан, пылая от стыда, вскочил. Основная группа подростков была уже посередине реки, Мурад отстал, чтобы не оставлять Алихана.
– Я не трушу, – сказал Алихан, – и ты ответишь за эти слова.
И в эту секунду открыли шквальный огонь.
Это был именно огонь, в буквальном смысле: с того берега, хорошо различимые, замелькали вспышки, сливаясь в одну сверкающую стену, словно огни аэродрома перед самолетом, идущим на посадку. Грохот выстрелов перемешался с визгом пуль, рикошетом отскакивающих от камней.
Одиннадцать пареньков, стоящих, как на ладони, на ровной глади пересохшей реки, даже не упали: они рухнули, как колоски, небрежно подрубленные вращающимися ножами комбайна. Кто-то, видимо раненый, пытался ползти, но куда там: камни были слишком мелки, чтобы за ними укрыться, и слишком крупны, чтобы быстро по ним бежать. Это был даже не расстрел – это была мгновенная бойня, и почти тут же, прежде чем ошарашенные мальчишки на берегу могли прийти в себя, на дороге вверху вспыхнул свет, взвизгнули шины, и Алихан скорее почувствовал, чем увидел обострившимся восприятием поднимающиеся из-за ближних кустов фигуры бойцов.
Мурад взвизгнул и побежал. Остальные мальчики бросились врассыпную.
Мурад бежал, закрыв голову руками, как будто это могло защитить его от пули, и Алихан хорошо видел, куда он бежит: прямо к кустам, в середине которых, расставив ноги, как на стрельбище, стоит массивная черная фигура с длинным стволом в руках, и ствол этот медленно-медленно поднимается навстречу юноше.
Алихан расспрашивал многих об их первом бое, и все говорили, что первый бой был как сон. Это говорили даже те, кто вел себя храбро.
Алихана это очень удивляло, потому что он помнил свой первый бой хорошо, и с ним ничего такого не было. Возможно, это было потому, что когда Алихан первый раз оказался в бою, ему было восемь лет, а в этом возрасте мальчик не понимает, что такое смерть.
И сейчас Алихан не боялся совершенно, и происходящее отнюдь не казалось ему сном. Он хорошо понимал, что в этом мире ему осталось недолго, и он был счастлив. Лучше на белых камнях под серебряной луной, в воздухе с кровью и горными травами, чем на несвежем белье в пропахшей хлоркой больнице.
Алихан вынул из кармана «макаров», сдернул предохранитель и тщательно прицелился. Человек, к которому бежал Мурад, был хорошо виден на фоне обсыпанных пухом кустов. Палачи знали, что мальчики будут без оружия, и даже совершенно не береглись.
На лице Алихана появилась блаженная, совершенно отрешенная улыбка, та, которая бывает у мужчины, когда он лежит с любимой женщиной или когда он видит дорогу в рай. Человек с автоматом заметил его и повел стволом, но было уже поздно. Алихан явно успевал первым. В этот миг что-то толкнуло Алихана в плечо и швырнуло вперед, выстрел ушел в землю, а короткая очередь человека с автоматом, наоборот, прошла поверх головы мальчика.
Он очнулся мгновенно, если вообще терял сознание. Он все так же лежал, лицом в колючках, и в ущелье еще продолжались выстрелы и уже начинались крики.
Потом сильные руки перевернули Алихана, и он увидел, что Мурад лежит перед человеком с автоматом, и тот что-то орет, наставив его мальчишке в затылок.
Над Алиханом тоже стоял человек. Теперь людей в темном камуфляже становилось все больше, они выползали из кустов, как вши из брошенного в прожарку платья, они были в черных масках, неузнаваемые, неразличимые, недоступные для мести тех, кто придет вслед. И все же человека, который стоял над Алиханом, мальчик знал. Он тоже был в маске, и ночь скрадывала его приметы, но это не имело значения.
Только один человек во всей республике был ростом два метра и восемь сантиметров; только у одного человека плечи были как колесо Камаза, и чугунные кулаки размером с дыню, в которых, казалось, тонул игрушечный «калашников».
Начальник республиканского ОМОНа Ташов Алибаев.
Он не заберет с собой даже того, кого он хотел убить больше всех на свете.
…Алихан напрягся, когда дуло автомата коснулось его лба, а потом над ухом раздался резкий, короткий приказ:
– В РОВД их!
Сэр Метьюз улетел из Торби-калы поздно ночью, а на следующий день Магомед-Расул Кемиров, генеральный директор компании «Аварнефтегаз», член-корреспондент Российской академии естественных наук, действительный член Академии Безопасности и Порядка, почетный председатель благотворительного союза «Честь и Меч», отправился на завтрак с Христофором Мао.
И в самом деле, что тут такого? Почему бы брату президента республики и не позавтракать с проверяющим из «Авартрансфлота», особенно если всем было известно, что другой брат завтракал с ним еще две недели назад и даже подарил ему «порше-кайенн»? Магомед-Расул полагал, что раз уж «порше» подарили, то москвич должен его отработать.
Вот они поели салат, и курзе, и черную икру, и тяпнули под нее водочки, и обсудили под хинкал кучу вопросов – от того, стоит ли шлюхам брить лобок до необходимости союза ислама и православия в борьбе против однополярного мира, и в ходе беседы Магомед-Расул понял, что Христофор Мао – куда более
