— Сильно?
— Заросло давно.
— Ты бы берег себя, княже… — Ладонь женщины легла ему на грудь.
Но тут в сенях хлопнула дверь, и Варя лишь погладила ворот зипуна:
— Шубу-то снимай. Тепло тут у нас, не закоченеешь.
— Я все сделал, мама! — громко топая, вошел в горницу младший Андрей. — Воды всем налил, лошадям сена задал, сани в хлев закатил, жеребцу княжескому кадку от Пестрашки поставил.
— Молодец, садись за стол… Нет, нет, на угол. Сегодня во главе княжеское место… — Хозяйка еще раз перемешала половником суп, быстро одну за другой наполнила три миски, поставила на стол. В центр водрузила кувшин, быстро расставила легкие тонкостенные стаканчики из бересты, добавила еще две мисочки с квашеной капустой и солеными грибочками, наконец села сама, сложила руки домиком перед собой. Зверев спохватился, что именно он здесь старший по возрасту и по званию, перекрестился, тоже сложил руки и прочитал молитву перед вкушением пищи, благо стараниями супруги, повторявшей ее по три раза в день, успел выучить слова наизусть:
— Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь.
— Аминь! — радостно закончил младший Андрей, вытащил из-за пазухи деревянную ложку и стал прихлебывать горячее варево.
— Сам вырезал, — торопливо пояснила Варя. — Только ею теперь и ест.
— Железной горячо! — с набитым ртом пояснил мальчуган.
— Серебряной, — тихо поправила мама.
— И ею горячо, — согласился тот.
— Серебряной ложки лихоманка боится. И колики брюшные, и грудной жар, — сказал ему Андрей.
— Откель им тут взяться? — легкомысленно парировал его тезка.
— Тоже верно. — Зверев склонился над своей миской, зачерпнул, еще, еще… и сам не заметил, как опустошил ее донизу, да еще и косточки обсосал. — Вкуснятина какая, Варя! Никогда в жизни такого вкусного не пробовал!
— Моя мама лучше всех готовит! — с гордостью подтвердил мальчишка. — А рыбу как в лотке с петрушкой печет, не оторваться!
— Надо будет попробовать, — кивнул Зверев.
— Нечто твоя жена, княже, готовить не умеет? — невинно поинтересовалась женщина.
Андрей промолчал. Полина, разумеется, не готовила никогда. Она выбирала кухарок. Да и те тоже супы и каши разом на сто человек стряпали. Разве такое с домашним, лично для себя сваренным и в печи выдержанным лакомством сравнишь?
А может, просто руки у девок дворовых не из того места росли, ленились на работе. Но плохим словом про супругу князь все равно обмолвиться не мог. Хорошую стряпуху найти несложно. Хорошей женой награждают небеса.
— Не судьба тебе попробовать, княже, — не дождавшись ответа, вздохнула Варвара. — Ныне я их запекать не собираюсь, а опосля как же ты заедешь? Имение твое далеко, дороги немеряны. Когда уезжать сбираешься? Заждалась, небось, жена-то?
— Что ты заладила, жена да жена?! — не выдержал Андрей. — К тебе я ныне приехал! Нужна ты мне. Очень. Поедешь?
— Куда? — сглотнула женщина.
— В Москву. Подворье у меня без присмотра осталось, лихоманка по городам прошла по осени. Человек надобен разумный и хозяйственный. Кроме тебя, никого не знаю. Затем и пришел.
— Когда?
— Послезавтра.
— Но почему я?! — обеими руками оттолкнулась от стола хозяйка. — Нечто иных людей в имении твоем нету?
— Бабин хутор твой, Варя, — хозяйство крепкое, про то все знают. Коли здесь одна осиливаешь, отчего тебе с подворьем московским не справиться? Там еще и помощников тебе найдем.
— Мама, мы поедем в Москву? — В голосе паренька Зверев распознал мечтательные нотки. Князь понял, что у него появился союзник, и усилил нажим:
— Ты в столице была, не растеряешься. Хозяйство там даже проще, рыбных промыслов нет, со скотиной мороки меньше. Дом, конечно, большой. Но его каждый день поить и кормить не нужно. Город, сама знаешь, богатый. Сыну там куда больше возможностей судьбу достойную выбрать.
— Ты же меня не знаешь совсем, княже… Сколько лет не виделись. Как же все подворье свое доверить можешь? Дворец целый, добро несчитанное.
Андрей глянул на нее, на паренька, усмехнулся:
— Да уж знаю, не обманщики.
— Мама, мы поедем в Москву? — повторил вопрос Андрейка, налил себе из кувшина кваса, жадно выпил. — А царя мы увидим?
— Нет, не увидим, — покачала головой женщина. — Он в палатах великокняжеских живет, туда и бояр не всяких пускают. Куда уж нам.
— Меня пустят, — тут же возразил Зверев. — Могу Андрея к себе в свиту взять.
— Мама, я хочу! — Глаза мальчишки тут же загорелись.
— Нельзя нам ехать, — вдруг решительно отказалась Варвара и встала из-за стола. — Хозяйство у нас вон какое! На кого мы его оставим? Как бросим? Не получится.
— Подворникам матушкиным по росписи все передашь, она страдника какого-нибудь сюда определит, скот в имение отведем. Коли не получится с подворьем, назад все вернут в целости.
— Нет, княже, нет! От добра добра не ищут. Мы уж тут обжились, привыкли, места свои и дело знаем, помыслы о годах будущих обговорены — рази можно так запросто все бросать? Не поедем!
— Матушка, матушка, давай съездим? — обежал стол паренек. — На царя хоть одним глазком глянуть, на палаты княжеские, на бояр знатных.
— Нет! Нет, — мотнула головой хозяйка. — Ищи себе другого приказчика, князь Андрей Васильевич!
— Некогда мне искать, Варя. Отца нужно из полона выкупать. Отсюда через Москву поеду и дальше в Крым, в Османскую империю.
— Василий Ярославич в полоне? — Женщина упала обратно на скамью. — Как, когда?
— Разве ты не знаешь? — удивился Андрей. — Про то, как меня в имение привозили, знаешь, а про отца нет?
— Сказывали, погиб боярин, — перекрестилась Варя. — Но я про то особо не спрашивала. Мне оброка платить не надобно, в усадьбу и не заворачивала. Соседей же близ хутора моего нет.
— Не хотела знать, что с боярином вашим случилось? — не поверил Зверев.
— Ты же там был, — прикусила губу хозяйка. — Вот в стороне и держалась.
Князь немного подумал, оценивая услышанное, потом махнул рукой и прямо спросил:
— Так ты поедешь?
— Мама, поехали, поехали! — снова заладил свое ее сын. — Когда еще в Москву получится? Царя увидим.
— Иди, коня княжеского проведай! — решительно осадила его мать. — Коли напился, сена ему задать надобно. В курятник глянь, нет ли яиц, и запри на ночь накрепко, полешкой в щель подопри!
— Да знаю я, знаю, — недовольно буркнул паренек и, отпустив ее рукав, вышел из горницы.
— Какой самолюбивый, — сказал Зверев, когда за младшим Андреем закрылась дверь.
— Весь в отца, — невозмутимо сообщила Варвара.
— Это хорошо, — заметил князь. — Как раз из самолюбия и вырастает честь, отвага, чувство собственного достоинства.
— Зачем смерду честь и отвага? Пахарю терпение и послушание куда больше потребны.
