Брук улыбнулась, понимая, что этим еще больше разозлит его, затем вежливо сказала:
– Да, большое спасибо. Я бы выпила хереса, если можно.
Прежде чем он отвернулся, она заметила пламя, вспыхнувшее в его синих глазах, и подумала, как можно было бы затушить это пламя и, возможно, укротить зверя.
Тревис Монтгомери никак не вписывался в ее надежды на это авантюрное путешествие. Его присутствие излишне будоражило ей кровь. Он вознамерился запугать ее, однако ему следует быть осмотрительнее.
Герцог никогда не упоминал, что у него есть дети, и, честно говоря, Брук не могла обвинять Тревиса за то, что он сердит не только на своего отца, но и на нее. Она знала, каково быть отвергнутым родителем, но это не означало, что огорчения Тревиса заставят ее отказаться от своего великолепного шанса быть счастливой.
Из-под опущенных ресниц она наблюдала, как он разливает вино. Тревис протянул руку за хрустальным графином, и белая полотняная рубашка обтянула его спину. Высокий мужчина… выше многих, он был грубым, надменным, наглым, как почти все американцы, но таким загадочным, что приковывал к себе ее внимание, чего Брук не могла бы сказать о большинстве мужчин.
Выгоревшие на солнце волосы подчеркивали бронзовый загар его кожи, а выразительные черты лица, казалось, притягивали ее, даже когда он ничего не говорил. И это было не к добру. Ей не нужен Тревис Монтгомери. Она покончила с мужчинами, особенно с теми, кто хотел управлять ею.
Тревис протянул ей бокал с хересом и снова занял свое место.
«Это больше, чем бы мне хотелось, – подумала Брук, беря бокал. – Кто-то должен выручить меня».
Мистер Джеффрис пил виски с таким видом, словно нуждался в нем больше, чем кто-либо другой. Со вздохом он снова положил перед собой бумаги и начал читать:
– «Я, Джексон Монтгомери, находясь в здравом уме, завещаю свою плантацию в Новом Орлеане Брук Хэммонд и моему сыну, Тревису Монтгомери, в равных долях в надежде, что они вместе будут успешно управлять плантацией. Если через год они не поженятся и один из них пожелает покинуть плантацию, тогда другой может выкупить его долю.
Я выражаю надежду, что имя Монтгомери будут носить мои наследники. Следовательно, мои остальные имения будут находиться под опекой до рождения моего первого внука.
Все правильно, Тревис! Я вижу, как ты сейчас нахмурился. Я действительно уделял тебе мало внимания, но я дал тебе свое имя, а когда ты вырос, я предоставил тебе и твоей матери место для проживания. Я хочу, чтобы ты сделал две вещи: первое, ты должен устроить прием в течение двух недель после прочтения моего завещания и представить Брук Хэммонд ее соседям. Я сожалею, что не мог передать тебе свой титул, но это невозможно, поскольку я не был женат на твоей матери. Однако, зная тебя, я уверен, что титул тебя совершенно не интересует.
Второе, я хочу, чтобы ты поступил достойно, женился и имел детей, чтобы род Монтгомери продолжался. Брук будет тебе прекрасной женой, и ты получишь имения намного быстрее, как и деньги. Будь добр к ней», – Джеффрис закончил и, глубоко вздохнув, добавил: – Но есть одно исключение.
Брук мгновенно подняла голову.
– Какое? – спросила она Джеффриса. – Я не имею никакого желания выходить замуж за этого человека или любого другого. Об этом не может быть и речи.
– Не помню, чтобы я просил вас выйти за меня замуж, – резко сказал Тревис, его слова прозвучали, как удар хлыста. – Более вероятно, что вы одурачили моего отца. – Тревис перевел взгляд на поверенного: – О каком исключении вы упомянули?
Джеффрис отхлебнул вина. Он был бледен.
– «Если мой сын предпочтет жениться на другой женщине и у него родится сын или его жена будет ждать ребенка до или к концу действия данного соглашения, то Тревису не надо будет выкупать долю Брук. Плантация целиком перейдет к нему, а Брук будет предоставлена небольшая сумма для переезда туда, где она пожелает жить. Если же ребенка не будет, то условия выкупа остаются в силе».
– Это один из самых подлых его трюков. – Тревис вскочил. – Он, черт побери, прекрасно знал, что «Старая роща» не выживет без доходов от других имений. Он и из могилы пытается управлять моей жизнью. Даже указывает, когда именно я должен произвести на свет наследника.
– По моему мнению, Джексон надеялся, что вы оба отнесетесь к этому по-другому, – сказал Джеффрис, опережая Брук. – Возможно, немного времени, и… – Он умолк, получив испепеляющий взгляд от Тревиса, но все же продолжил: – В конце концов, вы же только что познакомились.
– Я совсем другое имела в виду, – чувствуя себя неловко, – сказала Брук. – Я проделала длинный путь, чтобы обнаружить, что у меня, возможно, нет дома. – Она кашлянула. – Сомневаюсь, что время что-то изменит.
– А что именно имели вы в виду, мисс Хэммонд? – приподняв бровь, поинтересовался Тревис. – Я так сожалею, что причиняю вам неудобства, ваше высочество, – продолжал он. – А как, вы думаете, чувствую себя я? Я своим потом поднял эту плантацию из руин. – Тревис оперся руками о стол из вишневого дерева и со злостью смотрел на Брук. – И вот что я вам скажу, мисс Хэммонд. Я не позволю вам вмешиваться в управление этой плантацией. Поскольку мой отец так, кстати, зажал свои деньги, что не на что надеяться. Если мы не соберем в этот раз хороший урожай сахарного тростника, то я… мы потеряем «Старую рощу» и у вас останется половина от ничего. Я ясно выражаюсь?
Казалось, он плеснул ей в лицо ледяной водой, и это вывело ее из оцепенения. Брук так быстро вскочила, что едва не опрокинула стул. Она холодно взглянула на Тревиса.
– Абсолютно! – отрезала она. – А теперь позвольте мне высказаться. Вам, вероятно, это понравится не больше, чем мне, но я собираюсь извлечь максимальную пользу из непростой ситуации, добившись хорошего урожая.
Тревис презрительно усмехнулся:
– А что вы знаете о сахарном тростнике?
– Не много, но я могу научиться, – призналась Брук, хотя ей хотелось сказать: «Он куда приятнее
