– Я упрекаю себя за то, что не использовал силу там, где это требовалось! – резко ответил ему Сципион-младший. – Я должен был убить тебя, Луций Аппулей!
– Благодарю, что говоришь это в присутствии стольких свидетелей, – улыбнулся Сатурнин. – Квинт Сервилий Сципион-младший, я могу формально обвинить тебя в государственной измене, поскольку ты собирался нанести вред плебейскому трибуну при исполнении им обязанностей.
– Ты оседлал норовистую лошадку и можешь свалиться, Луций Аппулей. Сойди, пока этого не произошло, – заметил Сулла.
– Я выдвигаю обвинение против Квинта Сервилия, отцы-сенаторы, – Сатурнин не обратил внимание на слова Суллы, которого считал ничтожеством, – и пусть дело передадут в суд.
В храме присутствовало около восьмидесяти сенаторов, но ни одного более-менее значительного лица, и Сатурнин расхрабрился.
– Я хочу получить деньги для закупки зерна. Если денег в казне нет, то пойдите и займите у кого-нибудь. Я должен получить деньги!
Деньги Сатурнин получил: покрасневший и протестующий Сципион был вынужден подчиниться городскому претору, который приказал принести серебро из храма Опса.
– Увидимся в суде, – улыбнулся Сатурнин Сципиону-младшему. – Я сам вынесу тебе наказание.
Однако это ему не удалось; судьи-всадники недолюбливали Сатурнина, что дало преимущество Сципиону; Фортуна оказалась благосклонна – в разгар разбирательства пришло письмо из Смирны с сообщением о смерти Квинта Сервилия Сципиона, Сципион-младший разрыдался; суд был распущен и дело замято.
Подходило время выборов, но никто этим не занимался – толпы народа еще бродили по Форуму, а хранилища по-прежнему пустовали. Младший консул, Флакк, настаивал, что выборы будут проводиться только тогда, когда в них сможет участвовать Гай Марий; жрец Марса, Флакк, так мало имел в характере воинственных черт своего бога, что не решался в одиночку проводить выборы в такой обстановке.
Марк Антоний Оратор в течении трех лет успешно сражался с морскими пиратами Сицилии и Памфилии, окончательно разделавшись с ними после перенесения штаба в Афины. Там его встретил старый друг Гай Меммий, который по возвращении в Рим после правления в Македонии оказался под судом по делам о вымогательстве, возглавляемом Главцией. Туда был вызван и его соратник Гай Флавий Фимбрия. Фимбрию признали виновным единогласно, а Гая Меммия – с перевесом всего в один голос.
Он выбрал Афины местом ссылки именно потому, что там находился его друг Антоний, а Меммию нужна была поддержка для обращения в Сенат по поводу пересмотра приговора. Он вполне мог оплатить расходы по этому дорогостоящему предприятию – будучи правителем Македонии, он, мягко говоря, придержал у себя золото, найденное в одной из захваченных деревень скордисков. Как и Сципион в Толосе, Гай Меммий не считал, что обязан с кем бы то ни было делиться и все оставил себе. Кое-что он дал и Антонию. Так что через несколько месяцев ему пришел вызов из Рима, и он был восстановлен в Сенате.
Война с пиратами завершилась, и Гай Меммий ожидал лишь, когда вернется Марк Антоний Оратор. Их дружба за это время окрепла, и они решили, что вместе будут баллотироваться в консулы.
К концу ноября Антоний уже расположил свою маленькую армию на полях Кампуса Марция и потребовал триумфа. Требование, рассмотренное Сенатом в храме Беллоны, было встречено благосклонно. Однако, Антонию сообщили, что он должен ждать до десятого декабря, поскольку еще не проводились ни одни выборы трибунов, а Форум по-прежнему запружен толпами людей. Антоний не сомневался, что так и будет: десятого вступят в должность новые трибуны, а следом состоится триумфальное шествие.
На Антония перестали смотреть как на соперника в борьбе за консульское место, поскольку триумф его еще не состоялся и империум его в этот момент был не выше империума какого-нибудь иноземного царя, приглашенного в Рим, но не имеющего права переступать священную границу помериума. Он все еще не мог вступить в Рим и объявить себя кандидатом на пост консула.
Однако успешная война сделала Антония необычайно популярным в среде купцов, которым он, победитель пиратов, открывал путь в Средиземное море. Если бы он мог бороться за консульство, то вполне претендовал бы на место старшего – даже если соперником окажется сам Гай Марий. Несмотря на обвинение в причастности к махинациям с зерном, шансы Гая Меммия также были не плохи. Оба были, как подчеркнул Катулл Цезарь в разговоре со Скавром, весьма известны среди всадников первого и второго классов – и оба были для них предпочтительнее Гая Мария.
Поскольку все ждали, что Гай Марий в самую последнюю минуту вернется в Рим, то оставили для него место консула в седьмой раз. Об ударе, с ним приключившемся, было известно широко, но это никак не повредило Гаю Марию. Те, кто ездил в Кумей проведать консула, дружно утверждали, что он сохраняет здравость суждений. Не сомневаясь, что о нем не забыли, Гай Марий выставил свою кандидатуру на пост консула.
Идея голосовать сразу за пару консулов пришлась по душе политическим воротилам Сената; Антоний и Меммий вместе имели бы шанс свалить Гая Мария. Однако Антоний упрямо отказывался променять триумф на возможность стать консулом.
– Я могу сделать это и в следующем году, – отвечал он на уговоры Катулла Цезаря и Скавра, специально пришедших на Кампус Марция. – Триумф важней для меня – я, может, никогда больше не выиграю ни одной битвы, вообще не сподоблюсь участвовать в войне.
И никто не мог его переубедить.
– Хорошо, – размышлял вслух Скавр, когда они с Катуллом возвращались из лагеря Антония, – тогда мы немного перекроим правила. Гай Марий о правилах не думал никогда – зачем же нам над традициями трястись?
И Катулл Цезарь вынес их предложение на рассмотрение Сената, когда собрался кворум.
– Наступило время внести кое-какие изменения, – сказал он. – Обычно все кандидаты в курульные магистраты должны были предстать перед лицом Сената и Народа на Форуме. К несчастью, нехватка хлеба и постоянные сборища черни мешают выполнению этого обычая. Могу ли я обратиться к отцам-сенаторам за разрешением – всего лишь на год! – провести отдельное выборное собрание на септе Кампуса Марция? Мы должны что-то предпринять, чтобы выборы состоялись. Перенесем же церемонии в септу. Это пойдет на пользу и Марку Антонию, который хотел бы стать консулом, но не может пересечь помериум без триумфа и не хочет лишиться самого триумфа. А на Кампусе он мог бы выставить свою кандидатуру. Мы надеемся, что после выборов новых плебейских трибунов толпы разойдутся по домам. Марк Антоний проведет свой триумф
