— Уже чувствую.
— Ну вот и хорошо. Я рада за тебя.
Марина подошла к нему, обняла за голову, прижалась. Он вдохнул знакомый запах ее одежды, ответил на объятие. Зарылся лицом в распахнутую дубленку, подумал с нахлынувшей тоской!
«Убьют меня… Все равно убьют! Не те — так эти.»
Они допили е Маринкой коньяк, потушили свет в киоске, задернули штору в подсобке и сладко, не спеша, потрахались.
Койот стал с этого дня сотрудником фирмы «Братан и K°».
Человеком для особых поручений шефа.
Но об этом знали пока лишь они двое.
Вечером, после «смены», они пришли с Маринкой домой, хорошо поужинали, улеглись на диван и стали смотреть телевизор. Передавали очередной репортаж о болезни Президента, о том, что ему назначена серьезная операция на сердце и что она будет сделана вот в этой распрекрасной больнице — ЦКБ. Журналист за кадром посетовал на то, что их, корреспондентов, туда не пустят, а то бы они показали и самого Президента, и ход операции — народ все должен видеть и знать.
— Им разрешить, так они бы свои телекамеры прямо в разрезанную грудь Бориса Николаевича вставили, дай Бог ему здоровья, — сердито заметила Марина. За Президента она переживала, голосовала за него, обижалась на коммунистическую оппозицию, которая свою власть «проср…», а теперь «кусает локти и бесится».
Разглагольствования сожительницы Койот слушал вполуха, хотя изредка и поддакивал. Думал о своем. О том, что Кашалот посадил его на очень крепкий и надежный крючок, с которого не сорвешься. Что работать на него придется и что особо верить его обещаниям не стоит: все эти «забугорные» прелести не для него, Павла. Кашалот, может быть, и сможет удрать куда-нибудь за границу, а вот ему, Койоту, жить надо дома, в России… Другое дело, что в другом городе. Это мысль неплохая. В самом бы деле: купить квартиру гденибудь в Подмосковье… или на юге. Если будут деньги, то жить можно и на проценты, не ввязываясь больше ни в какие опасные авантюры.
Главное, замести следы, не попасться в руки ментам.
Такие люди в России — те, что совершают преступления и потом уходят от наказания — есть.
И их много. Почему он, Павел Волков, не может быть среди них?
Может помешать Кашалот. Может требовать все новой и новой «работы». Угрожать. Шантажировать. Мучить…
Ну что ж. Жизнь покажет. Задания он, Койот, станет выполнять очень аккуратно. Всегда будет помнить о собственной безопасности, о том, что надо уходить с места преступления непойманным.
А Кашалот…
«Заработаю денег и пришью его, — жестко сказал себе Койот. — Никто, кроме нас двоих, не будет знать о моей „работе“… А хату в самом деле надо купить в другом городе…»
С этой мыслью-надеждой он уснул у Маринки на плече.
Глава 17
КАПИТАН МЕРЗЛЯКОВ ПОДБРАСЫВАЕТ ВЕРСИЮ
Раз в неделю как минимум у Дворца шинников, возле офиса Бориса Кушнарева «Братан и K°», останавливалась зеленоватая, под цвет морской волны «шестерка» капитана Мерзлякова. Начальник угрозыска Заводского района, купивший «Жигули» перед самым Новым годом, души не чаял в своей четырехглазой красавице. При покупке долго выбирал прежде всего цвет, хотел именно этот, официально именуемый «Пицундой». Кашалот, когда зашла речь о покупке машины, советовал своему другу брать «девяносто девятую» модель престижна, современна, с передними ведущими колесами, что немаловажно: более устойчива на дороге, особенно в зимний период. Но Мерзляков уперся, в «шестерку» он был влюблен давно, и наконец мечта его исполнилась. Приобрести машину помог, конечно, шеф «Братана», дал на тачку более половины нужной суммы, бросил небрежно: «Потом отдашь, когда разбогатеешь». Мерзляков согласно кивнул, понимая, что богатеть он сможет лишь с помощью могущественного своего покровителя, Кашалота, что повязал себя с ним накрепко, навсегда, и путей отступления уже не было. Кушнарев был в курсе работы уголовного розыска не только своего, Заводского, района, но частично и областного УВД — информацией Мерзляков снабжал его регулярно.
Так, еще в конце августа, он рассказал Кашалоту об исчезнувшем «КамАЗе» — шофер приехал на машине проведать мать в больнице и пропал вместе с грузовиком. О том, что группа областных сыщиков во главе с подполковником Сидорчуком ищет какую-то банду, нападавшую по ночам на глухих дорогах Новохоперского района на легковушки, он знал: банда убила молодых журналистов, пчеловода, припозднившегося на городском рынке, подполковника Российской Армии…
Рассказал и о странной смерти Юрка Вшивцева по кличке Гнида, пропавших без вести его родителях: говорят, уехали к каким-то дальним родственникам погостить и не вернулись. А сынок в это время умер — подрался с кем-то по пьяной лавочке, погиб от внутреннего кровоизлияния.
Юрка пришлось хоронить соседям.
Кашалот, вальяжно раскинувшись в кресле за столом, бесстрастно потягивал «фанту» из горлышка пластмассовой бутылки, вздыхал притворно: «Чо делается-то, а! До чего Россия-матушка докатилась! Люди пропадают, по дорогам ездить страшно… И куда только милиция смотрит?»
За напускным равнодушием Кашалота и плохо скрытой ухмылкой жил, однако, его настороженный и внимательный взгляд, обостренный слух ловил малейшие сигналы тревоги — не сообщит ли Мерзляков чего-нибудь опасного? Но, судя по всему, менты-розыскники были пока что далеко и от Юрка с его канувшими в вечность родителями, и от Койота. Маскируя внимание и свой интерес, Кашалот умело расспросил Мерзлякова, подливая ему в хрустальный стакан шампанского: помнил о слабости своего компаньона. Информацию он выудил у начальника угрозыска ценную. Уяснил, что и теперь, спустя четыре месяца со дня нападения на инкассаторов, областной утро, и конкретно — подполковник, старший опер по особо важным делам Сидорчук, пока что не имеют о Койоте хотя бы предварительных сведений, что-по- прежнему вслепую тычутся во все стороны, заставляют работать агентуру, хватаются за любые версии. Перешерстили в городе всех, кого только можно, объявили всероссийский, федеральный розыск преступника по приметам и составленному фотороботу, но. В УВД начинают думать, что и это был залетный, «гастролер», из того же Ростова-на-Дону или какого-нибудь Кемерова — голодные и злые шахтеры стали пополнять криминальный мир. А «своего» бы в Придонске давно нашли.
— А ты подбрось им новую версию, — посоветовал Кашалот.
Мерзляков пожал плечами.
— А на хрена, Борис? У них этих версий и у самих хватает. Не успеваем отрабатывать. Почти весь мой отдел на Сидорчука работает.
— А ты все же подбрось, — настойчиво повторил Кушнарев.
— Надо? — Мерзляков смотрел на шефа в упор, что-то соображая.
— Ну… Я так думаю. Можешь считать, что надо.
— Понял. По инкассаторам?
— Да.
— Так-так. — Мерзляков, с сожалением отодвинув недопитую бутылку с шампанским (уже просто не лезло), закурил, закинул ногу на ногу, подумал. Сказал:
— Перегонцева им сдать, что ли?
— Это какой Перегонцев? — уточнил Кашалот. — Мотыль, что ли?
— Он самый. Надоел мне в районе, хуже горькой редьки. На нем недоказанная мокруха, одного моего агента замочили, суки. Несколько угонов, изнасилование…
— Он не один мочил?
— Нет, это целая шайка, с Обогатительной.
Там вообще не улица, а разбойничий питомник.
