– Потому что мужчины, за которых мы выходим замуж, вынуждают нас больше плакать, чем радоваться, – парировала она. – Разумеется, я желаю тебе счастливого пути. Только мне кажется, что это уж слишком опасный способ не мешаться у короля под ногами.
– Не менее опасный, чем если остаться, – возразил Стефан. – Я намерен сохранить свободу и свою голову.
Он произнес все это с улыбкой. Последовало молчание. Затем до Стефана дошел смысл его слов.
– Я… я не хотел… извини.
– Если ты останешься, нужно позаботиться о ночлеге, – с трудом выговорила Матильда. Она боялась разжать губы – так ее тошнило. – Извини меня.
Она успела пересечь зал, прежде чем приступ рвоты согнул ее пополам.
– Матильда? – Симон шел за ней следом. – Стефан просто не подумал. Не надо так реагировать… – В его тоне сквозило раздражение.
– Ты дурак! – Матильда вздохнула, стараясь прогнать дурноту. – Это не имеет никакого отношения к отцу. – Не совсем правда, и все же она более спокойно отнеслась к словам Стефана, чем думал Симон.
– Тогда в чем дело? Ты заболела?
Она покачала головой.
– Нет, но я беременна.
Его глаза расширились, и он молча оглядел ее с головы до ног.
– Ты уверена?
Она кивнула.
– Но я не могу точно сказать, когда ребенок родится… в конце лета или в начале осени – так я думаю. Ты не рад?
Вместо ответа он обнял ее и прижал к себе, но так осторожно, будто она была из стекла.
– Разумеется, рад. Как может быть иначе, ведь прошло уже так много времени?
Матильда заметила некоторую сдержанность в его голосе, но решила, что ей показалось.
Почему бы ему не радоваться? Разве что он, как ласточка, приготовился улететь. Она отбросила эту мысль, как будто этого было достаточно, чтобы исключить такую возможность.
– Ты уж извини меня, – смутился Стефан, – вечно я открываю рот, не подумав. Мне жаль, что она так восприняла мои слова.
Симон поморщился.
– Она беременна, – пояснил он, – а это влияет на настроение женщины. – Он выбрал это простое объяснение, потому что рассказывать о состоянии Матильды после пожара в Кроуленде было бессмысленно и неприятно.
– А… – промолвил Стефан, – поздравляю.
Симон криво усмехнулся.
– Одних поздравлений мало. Я уже начал думать, что маленький Уолтеф останется нашим единственным ребенком. К сожалению, Матильда плохо переносит беременность. Боюсь, на этот раз ничего не изменится.
Стефан промолчал, не найдя подходящего ответа.
Симон хлопнул его по плечу.
– Хватит об этом. Расскажи мне подробнее о твоем путешествии.
Дул сильный, холодный ветер. К вечеру пошел снег. В покоях по углам горели четыре жаровни. Матильда сидела на кровати и со страхом и дурным предчувствием смотрела на вышагивающего из угла в угол Симона. Он не произнес почти ни одного слова за вечер, и по его поведению она догадывалась, что он скажет, когда откроет рот. Не в силах ждать, она решилась начать первой.
– Скажи мне, что ты не собираешься присоединиться к Стефану и другим в этой дикой затее, – сказала она.
Он нахмурился.
– Вовсе это не дикая затея, – возразил он. – Это воззвание папы от имени Святой земли. Всех христиан призывают выполнить свой долг.
– Долг долгу рознь, – заметила Матильда, поправляя одеяло.
– Милая, я все понимаю. – Он отпил из чаши. – Верно, – задумчиво продолжил он, – именно мой долг и мучит мою совесть. – Он налил вина в другую чашу и подал ей.
Но Матильде не хотелось вина. Ее и без вина тошнило. Но она взяла протянутую чашу.
– Мой долг как графа Нортгемптонского или мой долг как раба нашего Господа Иисуса Христа. – Он искоса взглянул на нее. – Я об этом думаю с самого Рождества.
Холодок пробежал по спине Матильды.
– Король доверил тебе эти владения, – она старалась говорить как можно спокойнее, – Если ты поднимешь крест вместе с другими бунтовщиками, которые делают это, чтобы убраться от него подальше, ты изменишь ему.
