– Милорды, скоро протрубят сигнал на ужин, и ваше присутствие ожидается в зале, – уверенно и четко доложил мальчик.
– А мы не смеем отказать «королю»? – ехидно вставил Эдгар Ателинг по-английски. – Даже если он посылает за нами ребенка.
Мальчик поднял удивленные глаза на Уолтефа. Тот положил ему руку на плечо и спросил по- французски:
– Как тебя зовут, парень?
– Симон де Санли, милорд.
– Он мой сын, – сказал подошедший управляющий двором Ричард де Рюль, переводя дыхание. Лицо нормандца было открытым и честным, с мелкими морщинками у серых глаз, волосы такие же выгоревшие, как и у сына. – Если господа готовы, я провожу вас в зал, – вежливо предложил он.
Уолтеф откашлялся и заявил:
– Кто как, а я готов. Я так проголодался, что могу съесть медведя. – Он размашистым жестом накинул на себя плащ из толстой синей шерсти, подбитой сверкающим белым мехом медведя, и подмигнул мальчику, – Это все, что осталось от последнего, которому не повезло со мной встретиться.
– Ха, да ты медведя видел только ручного и на цепи, – зло съязвил Моркар.
– Это только доказывает, что ты ничего обо мне не знаешь, – ответил Уолтеф и оглянулся на английских аристократов. – Я иду в зал, поскольку на одной гордости долго не протянешь, да и невежливо отказывать нашим нормандским хозяевам. «И глупо», – подумал он, но воздержался от высказывания. Как бы они ни были удручены своим нынешним положением, открыто выражать свое недовольство они не решались.
Симон, шагая рядом с Уолтефом, осторожно погладил белый мех.
– Это на самом деле медвежья шкура? – спросил он.
Уолтеф кивнул.
– Однако Моркар сказал правду, – ухмыльнулся – он. – Я действительно видел медведей только на ярмарках. Но мой отец, когда был совсем молодым, охотился на огромного медведя, который когда-то жил в этой шкуре. Ростом он был вдвое выше человека, зубы – как рог для вина, а от его рычания дрожали скалы. Отец сшил из шкуры плащ, и он достался мне по наследству.
В зале уже собралась разряженная нормандская знать, пришедшая встретить своего герцога. Английских заложников посадили по одну руку от Вильгельма. С другой стороны располагались его родственники и епископы Руана. Стол был заставлен кубками, кувшинами и подсвечниками, сверкающими от отсветов огня. Это были трофеи, награбленные после победы в битве при Гастингсе.
Уолтеф чувствовал себя неловко в такой обстановке, но понимал, что пир устроен в честь победы и такая роскошь в порядке вещей. Он и его соотечественники тоже были частью этих трофеев. Наверное, им стоит быть признательными Вильгельму за его такт. Уолтеф слышал много рассказов о том, как его собственные предки пили за победу из чаш, сделанных из черепов поверженных врагов.
Уолтеф имел способности к языкам. Он хорошо, хотя и с акцентом, говорил по-французски, бегло говорил на латыни и родном языке, благодаря своему воспитанию в Кроулендском аббатстве. Он легко общался с нормандскими прелатами, которые поражались его знанию языка церкви.
– Когда-то меня прочили в священнослужители, – объяснил Уолтеф архиепископу Руана. – Я прожил несколько лет как монах в Кроулендском аббатстве, где моим наставником был аббат Улфцитель.
– Из вас вышел бы внушительный служитель церкви, – заметил архиепископ, отрывая крыло у жирного гуся и вытирая пальцы о льняную салфетку.
Уолтеф откинул голову и расхохотался.
– Может быть! – Он повел плечами. В зале были люди, которые могли сравниться с ним статью, но не среди знати. Даже герцог Вильгельм, высокий и крупный мужчина, казался рядом с ним маленьким. – Они, наверное, обрадовались, что им не пришлось тратить много ярдов шерсти, чтобы сшить мне рясу! – Тут он случайно встретился взглядом с девушкой, которая сидела среди родственников Вильгельма.
Он заметил ее сразу по приезде, в замковом дворе. На лице ее тогда было выражение любопытства и осторожности, как будто она рассматривала сидящих в клетке львов. С таким же выражением она взглянула на него и сейчас. Ему захотелось улыбнуться. У нее были волосы цвета воронова крыла, нос прямой и тонкий, глаза темно-карие, опушенные густыми ресницами. Она встретилась с ним взглядом и тут же скромно опустила глаза. Интересно узнать, кто она такая, лениво подумал он. Хоть какое-то развлечение, пока находишься в плену.
После ужина женщины удалились. Уолтеф с любопытством следил за их уходом. В обтягивающем красном платье молодая женщина напоминала хрупкую лань. Уолтеф представил, как прижимает ее к стенке и целует. Эта мысль заставила его поерзать на скамье.
Когда женщины ушли, в зале стало шумно, и Уолтеф воспользовался случаем, чтобы поинтересоваться у Ричарда де Рюля, кто эта девушка в красном платье.
Управляющий с тревогой взглянул на него.
– Это Джудит, племянница короля, дочь его сестры Аделаиды, графини Омальской. Я бы посоветовал вам не смотреть на эту девушку.
– Почему? – Уолтеф закинул руки за голову. – Она помолвлена?
– Пока нет, – неохотно ответил де Рюль. Вино шумело в голове Уолтефа.
– Значит, за ней можно приударить?
Управляющий двором отрицательно покачал головой.
– Она герцогского рода, поэтому ее замужество очень важно для Нормандии.
