Лицо Уолтефа расплылось в улыбке.
– Всего двенадцать часов замужем и уже ругает мужа.
Джудит закусила губу.
– Ты все шутишь, но ведь на нас смотрят. Если ты напьешься, они это запомнят и будут думать о тебе хуже.
– А для тебя это важно? – уже серьезно спросил он.
– Разумеется.
Уолтеф покачал головой.
– Твоей гордости хватит на двоих, – заметил он. – Но не беспокойся – я под стол не свалюсь. Я сегодня подстриг себя, как овцу, ради тебя. В сравнении с этим остаться трезвым для меня сущие пустяки. Кроме того, – добавил он, снова улыбаясь, – я вовсе не намереваюсь испортить себе первую брачную ночь. Я хочу запомнить ее на всю жизнь.
Молодоженам отвели прекрасную комнату на втором этаже со стрельчатыми окнами, выходящими на залитую лунным светом Темзу. Пол был усыпан ароматными травами. Каждый шаг сопровождался ароматами лаванды, роз и жасмина. В углах пылали жаровни, прогоняя холод, а рядом с одной из них стоял кувшин с вином.
Джудит сидела на кровати и смотрела, как Уолтеф закрывает дверь на задвижку, выпроводив последнего гостя. Им, разумеется, был Ральф де Гал, который дошутился до того, что предложил Уолтефу уступить ему его место на покрытой мехами постели. При мысли об этом Джудит едва не стошнило. Когда они с Уолтефом станут более близки, она обязательнo уговорит его избавиться не только от этих диких браслетов, но и от некоторых неподходящих друзей.
Уолтеф повернулся к ней и сказал, будто прочтя ее мысли.
– Ральф вполне способен подслушивать под дверью и ворваться в самый неподходящий момент, – смущенно засмеялся он и потер бритую шею.
– Я тоже так думаю, – довольно мрачно согласилась Джудит. – Хотя надеюсь, что мои дядя и отчим образумят его.
– Конечно, – поддержал ее Уолтеф, – иначе им достанется от твоей матери.
Но Джудит не хотелось говорить об Аделаиде. Закрытая дверь стала барьером между ее прежней жизнью под опекой матери и новой в качестве жены и графини. Но она понимала, что Аделаида так легко не сдастся.
– Ты свою мать помнишь? – спросила она. Уолтеф направился к жаровне, налил в чаши подогретого вина и вернулся к постели.
– Совсем плохо, – признался он. – Она умерла, когда я был маленьким. Я помню, что у нее были длинные косы, переплетенные лентами. Она очень любила свой сад и часами возилась с растениями. Она была намного моложе моего отца и была его второй женой, и брак был заключен не по любви.
– Так часто бывает.
Уолтеф внимательно посмотрел на нее.
– Может, и так, – тихо заметил он, – но любовь все-таки существует. Иногда мужчине и женщине улыбается счастье, и они вступают в брак по велению сердца.
Джудит почувствовала, что у нее пересохло в горле. Будто угадав это, Уолтеф протянул ей чашу с вином. Их руки соприкоснулись, и он осторожно провел указательным пальцем по костяшкам ее пальцев.
– Я хотел тебя с той первой ночи в зале Руана, когда спросил Ришара де Рюля о тебе, – произнес Уолтеф. Взяв ее руку в ладони, он поднес чашу к своим губам и отпил с того края, которого коснулись ее губы. – Теперь ты моя, и я клянусь, что до своего последнего дня я не захочу никого другого.
– Вы не тщеславны, милорд?
– Я видел, что тщеславие делает с людьми… а ты для меня важнее всего.
Джудит нервно облизала губы. Уолтеф подвинулся ближе, наклонил голову и поцеловал ее. Она не ответила – ее терзали страх и неуверенность. Он отодвинулся и взглянул на нее.
– Выпей. – Он возвратил ей чашу.
Она отрицательно покачала головой.
– Я уже достаточно выпила.
– Доверься мне, я знаю, что делаю.
– Ты хочешь сказать, что мне будет легче, если я не буду осознавать происходящего? – В ее словах звучали ядовитые нотки.
Уолтеф рассмеялся, соскочил с постели и пошел снова наполнить чашу.
– Конечно нет. Тогда ты не получишь удовольствия, к тому же завтра будешь мучиться от такого жуткого похмелья, что пожалеешь, что не осталась трезвой.
Джудит искоса взглянула на него.
– Мать говорит, что совокупление – обязанность, – неуверенно сказала она.
Уолтеф вернулся с полной чашей, отпил глоток и протянул ее ей.
– Твоя мать все в мире рассматривает как обязанность – печально заметил он. – Совокупление – удовольствие.
