Симон почувствовал, что обстановка накаляется.
– Ты хочешь, чтобы я пошел воевать?
– Я хочу, чтобы ты выполнил свой долг перед моим дядей, – холодно заявила она.
– А как насчет моего долга перед тобой и ребенком?
– Долг перед дядей важнее, – ответила Джудит с раздражением. – Ты же не хочешь, чтобы он захватил твои земли, если ты не выполнишь своих обязательств?
– Нет… Но я беспокоюсь о тебе…
– Тогда выполняй волю дяди. Не забывай, что он король.
– Женщины… – Уолтеф натужно рассмеялся и хлопнул Симона по плечу. – С ними никогда не знаешь, сгоришь ты или замерзнешь, но в любом случае тебе своих собственных яиц не видать.
Джудит отвернулась, но Симон успел заметить, как она сжала зубы.
Уолтеф повел Симона в общий зал.
– Пусть пыль осядет, – пробормотал он. – Иногда с миледи трудновато, но я ни одного ее волоска не хотел бы в ней изменить.
– Только свои собственные, милорд, – заметил Симон. Уолтеф провел рукой по голове и несколько смущенно улыбнулся.
– А, это все пустяки, – сказал он. – Расскажи мне, чем ты занимаешься.
И Симон рассказал ему о своих обязанностях при дворе, воинских упражнениях и успехах. Уолтеф слушал с искренним интересом и озабоченностью. Он это умел, благодаря чему пользовался большой любовью солдат и простого люда. Он был гордым, но в нем полностью отсутствовала свойственная его жене надменность.
– А нога? – спросил он.
Симон бессознательно опирался больше на правую ногу, чтобы облегчить боль.
– Болит иногда, – признался он. – Если приходится долго стоять или когда я весь день на службе. – Он бросил быстрый взгляд на Уолтефа. – Но я не жалуюсь, милорд.
– Я это знаю. Я ведь сам спросил.
– Чаще я не замечаю. – Это было и правдой, и ложью одновременно. Симон никогда не забывал о своей ноге. Он решил, что не будет ничем отличаться от остальных, но путь, который для других был прям, давался ему с трудом. Порой его переполняли горечь и обида, но он научился держать себя в руках. Чтобы сменить тему, он рассказал Уолтефу о своей встрече с людьми шерифа.
Уолтеф помрачнел.
– Шерифы моих земель для меня – как шипы в заднице. Почему король ставит на эти должности таких шакалов, выше моего понимания.
Симон нахмурился. Он припомнил, как собирал кубки в зале в Руане в тот день, когда впервые приехали английские заложники, состязание на руках, в котором победил Уолтеф.
– Шерифом здесь Пико де Сай? – спросил он.
– В Кембридже, – оскалился Уолтеф. – И он хуже всех, хотя они все одного поля ягода. Они грабят людей и наказывают их за малейшие огрехи. Ко мне они относятся с презрением, будто и не я здесь хозяин.
– Почему вы не поговорите с королем?
Уолтеф покачал головой.
– Я начинаю думать, что Вильгельм прекрасно знает, как ведут себя его шерифы, и он специально посылает ко мне таких людей.
– Я при дворе ничего такого не слышал, – нахмурился Симон.
– Это естественно. Тебе не могут быть известны все секреты жизни короля.
Симон не знал, как реагировать. При дворе никто открыто не говорил того, о чем думал.
– Мне кажется, король рад иметь вас в качестве племянника, – дипломатично заметил он.
Уолтеф мрачно усмехнулся.
– Он рад иметь меня там, где ему хочется.
От необходимости отвечать Симона спасла подошедшая Сибилла. На руках она держала крошечного ребенка.
– Симон! – Она поцеловала его в щеку. – Боже, мальчик, да ты уже выше меня!
– А вы, кажется, обзавелись малышом, – улыбнулся Симон, нервно вглядываясь в розовое личико в пеленках.
– Это – моя дочь Элисанд, – гордо заявила Сибилла. – Она родилась в День святого Винифреда.
Симон пробормотал поздравления. Прямо спросить, есть ли у Сибиллы муж, он постеснялся. В прошлом она была довольно любвеобильна, и Симон мог назвать с десяток кандидатов в отцы ее ребенка. Кроме того, он очень боялся младенцев. Эти такие с виду невинные создания умели издавать устрашающие звуки и еще более устрашающий запах.
– Элисанд – моя крестная, – сообщил Уолтеф. – Сибилла в прошлом году вышла замуж за Токи.
