постойте…
Он подошел к сопернику и, подняв руку – как в фильме! – картинно приподнял забрало…
И обмер!
Прямо на него, ослепительно улыбаясь, смотрела черная физиономия негра!
Пораженный, Леша вышел на улицу и уселся прямо на ступеньки крыльца. Неужели… Неужели – все зря? Неужели – упустили? Упустили – и все так тщательно подготовленная операция пошла насмарку! Обидно. Что и говорить, обидно. Прямо до слез.
Откуда-то сверху, из дома, едва не споткнувшись об сидевшего Алексея, спустился Аргип. Охнул… Еще б не много – и покатился б с крыльца.
– Вас-то я и ищу, господин…
– Слушай, давай-ка не так официально!
– Так вот, докладываю… – юноша вытянулся. – Там, на крыше, нашли хозяина дома!
– Нашли? – встрепенулся Лешка и, предчувствуя неладное, переспросил. – Что значит – нашли?
– Нашли… Мне так сказали…Так идем же, посмотрим!
Старший тавуллярий кивнул:
– И то верно.
Хозяин особняка, скромный чиновник городской администрации Спиридон Валка, лежал на черепичной крыше, разбросав в стороны руки. В груди его торчала маленькая, чуть заметная стрела…
– Арбалет, – обернувшись, тихо пояснил Филимон Гротас. – Опять этот чертов стрелок!
– Так его упустили?
– Я послал людей…
Ни черта не достигли посланный протокуратором люди! Неведомый стрелок словно в воду канул… Как и в тот раз, еще весной. Просто неуловимый мститель какой-то!
Дожидавшиеся суда бандиты из шайки Герасима Кривой рот – в том числе и Зевка – о неведомом стрелке рассказывали охотно – видать, его не боялись, и на него не надеялись – только вот по существу показать могли мало что. Ни имени, ни клички не знали, одно лишь указывали – пышную лохматую шевелюру да седую бородку. Сам стрелок охотно откликался и на имена Созонт, Стефан, Мефодий, ну, а как он звался на самом деле – Бог весть… Алексей для ясности предложил именовать его просто – Стрелок. Или – Седой.
– Седой, пожалуй, лучше, – подумав, согласился начальник. – Красивее как-то… Впрочем, нам с того никакой разницы. Эх, упустили, растяпы! Вот, чует мое сердец, объявится еще этот Седой, обязательно объявиться, да так, что наикаемся… Ну? – Филимон скупо оглядел собравшихся и вдруг улыбнулся:
– А Маврикий вами доволен! Уже успел доложить самому базилевсу – вот, мол, у меня в сыскном секрете какие молодцы – такую банду взяли! Прямо – лучшие люди ведомства. Так что ждите наград и повышений. Я бы, конечно, вам ничего не дал, но… Ладно, ладно, не кривьтесь – шучу.
За окнами уже темнело, начинался вечер, теплый, темный, осенний. Когда соратники вышли на улицу, над головами уже загорались сверкающие желтые звезды, и медно-золотой месяц, разогнав облака, зацепился рогом за купол Святой Софии.
– Что это за книжица у тебя в котомке? – спустившись с крыльца, Лешка посмотрел на Аргипа. – Часом, не Аристофан?
– Он, – улыбнулся парень. – Хотел вот отдать тебе, чтобы ты передал…
– Да ладно, – Алексей засмеялся. – Отдашь сам – приглашаю в гости!
В больших карих глазах напарника вдруг вспыхнула дикая радость… быстро, впрочем, подавленная. Да Лешка и не присматривался, уже шагал к площади Быка, и Аргип поспешно догнал его уже на повороте к рынку. Посопел носом, приноравливаясь к быстрой походке старшего тавуллярия:
– А удобно ли будет – зайти?
– Неудобно штаны через голову надевать, – хмыкнул Алексей. – И на потолке спать – одеяло падает. Идем, идем… кстати, там не один ты гостем будешь.
– А кто еще? – напарник повернул голову.
– Увидишь.
Они пришли первыми – остальных гостей еще не было, однако нанятая на вечер служанка проворно накрывала на стол. Была пятница – постный день, однако, кроме жареной и вареной рыбы, оливок и нескольких сортов пира, к столу были поданы и жареная в сметане курочка, с коричневой чуть подгорелой корочкой, и крепкий мясной бульон, и вино.
– Ай-ай-ай! – Лешка шутливо погрозил пальцем суженой. – Что же – вино-то? Чай, пост.
Ксанфия засмеялась:
– Так ведь пост однодневный, не сильный! К тому же, милый, вовсе не воздержание от пищи и вина в посту главное. Куда главнее – воздержание духовное, сиречь – преодоление собственных слабостей и различных искушений.
– Ну, если уж речь зашла об искушениях… – старший тавуллярий окинул невесту пристальным взглядом, обозрев с ног до головы – было, было что обозревать и от чего прийти в искус!
Длинная приталенная стола небесно-голубого шелка с золото оторочкой по вороту и подолу, игриво подчеркивала все изгибы фигуры и соблазнительные выпуклости, коих не скрывала даже небрежно накинутая на плечи шаль из мягкой овечьей шерсти. На тонкой лебединой шее девушки сверкала золотая цепочка с кулоном из золота с небольшим кроваво красным рубином. Такие же рубины блестели и на браслетах, и на перстнях, щедро усыпавших пальцы.
– И откуда такое богатство? – шутливо заохал Лешка. – А ну, как вместо Аргипа к нам бы в гости господин Злотос пришел – вот бы и поинтересовался, на какое такое жалованье вся сия красота куплена?
– А кому какое дело? – Ксанфия довольно засмеялась, синие, как море, глаза ее прямо-таки лучились весельем. – Мы ведь с тобой пока еще не муж и жена, у меня свои средства – приданное. Увы, не от отца с матушкой – сама себе зарабатываю, не руками, конечно, головой.
– Молодец у меня невестушка, что и говорить! – шутя, хлопнув суженую по соблазнительной попке, Алексей обернулся к напарнику. – А?
– Д-да… – сглотнув слюну, Аргип хлопнул глазами и покраснел.
– Ой, да что ж ты все время конфузишься? – засмеялась Ксанфия. – Ну, нет, в самом деле. Как, понравился Аристофан?
– Аристофан? – потерянно переспросил юноша. Потом вдруг улыбнулся. – Ах, да… Понравился. Очень! Вот, я уже его прочел и принес. Возвращаю в целости и сохранности. Благодарю.
– Да ладно, читай себе на здоровье, – принимая книгу, небрежно отмахнулась девушка. – Мне так сейчас не до чтения будет: нужно готовиться к свадьбе, а кроме того – заняться коммерческими делами.
Лешка обнял невесту за талию и нежно привлек к себе:
– Какими таким делами, а? Небось – противозаконными? Какими-нибудь земельными спекуляциями и прочим… А вот я тебе за это сейчас… Сейчас подвергну пыткам. Устрашению! У-у-у!
– Ой, пусти! Пусти, щекотно! – хохотала Ксанфия. – Ну, пусти же, люди смотрят!
А Лешка сейчас вот безумно захотелось одного: подхватить нареченную на руки, утащить в опочивальню, бросить на кровать, содрать столу… Ух!
Аргип еще больше покраснел, а девушке словно бы нравилось над ним издеваться: выгнав будущего мужа «одеть что-нибудь поприличнее», она уселась рядом с молодым гостем, нарочно потянулась за какой-то надобностью через весь стол, нарочно касаясь плеча юноши своей томно-упругой грудью. Бедняга Аргип! У него был сейчас такой несчастно-смешной вид, что Ксанфия не выдержала, прыснула, и, приобняв парня за шею, громко шепнула, касаясь губами уха:
– А что, если мы тебя женим?
– Хорошая идея! – оживленно потер руки только что вернувшийся Лешка, переодевшийся в длинную, отороченную тонкой серебряной проволочкой, тунику белого флорентийского сукна, недавно приобретенную Ксанфией за целых пятнадцать флорина… Или – за пятнадцать дуката? Впрочем, что в лоб, что по лбу. Дукаты – большие золотые монеты весом около трех с половиной грамм – чеканились в Европе
