ступай, ступай, Аргип.
– До вечера, господа, – новичок поклонился и вышел.
– Где вы его только разыскали? – Алексей почмокал губами. – Поди, из какой-нибудь дальней деревне?
– Да, он откуда-то из-под Мистры, – нахмурился начальник. – А что?
– Оно и видно. Жаль, Никона отдали в дворцовое ведомство, – Алексей сожалеючи вспомнил о прежнем своем напарнике, человеке путь еще и молодом, но опытном, и много чему Лешку научившем.
– Сам бы не захотел – не отдали б, – вздохнул Филимон. Будто бы Никон сам ушел! Посидели, и даже Филимон ничего не смог сделать – не тот оказался случай.
– Ты вот что, – помолчав, продолжал начальник – Обкатай этого новичка побыстрее, пусть с тобой поработает, но – пока только здесь, в присутствии… Никто – понимаешь, никто – в городе не должен его видеть вместе с тобой или с кем-то из наших, ясно?
Ясно ли было Лешке? Вполне. Даже – яснее ясного. Раз – чтоб никто не видел, да еще и парень – из провинции, то, что это значит? А то и значит, что ушлый старый черт Филимон Гротас не иначе, как решил внедрить новичка в банду Герасима!
– Да, решил, – начальник пожевал губами. – А как еще я возьму эту шайку? Тем более – такой подходящий случай. Этого Аргипа не только в нашем районе ни одна собака не знает, но и – во всем городе. Грех не воспользоваться. Только вот что, – Филимон понизил голос. – Готовить его ко всему придется тебе. И как можно быстрее. И вот учти, что от висящих дел я тебе тоже не освобождаю – извини, не могу позволить, сам знаешь – народу мало.
– Как можно быстрее – это сколько?
– Неделя. Ну, полторы, не больше. Понятно?
– Угу.
– Тогда действуй!
Легко сказать – действуй, да куда трудней выполнить. Что и говорить – текущих дел у старшего тавуллярия особого секрета городской стражи эпарха Алексея Пафлагона имелось множество. В основном – кражи. Мелочь, но ведь по ним нужно было работать, особенно – по последним. Лешка просто нюхом чуял, что объявился на его участке – в окрестностях рынка Быка – один старый знакомец, уж больно ловко, черт, срезал кошельки с поясов всяких ротозеев. Знавал Алексей когда-то такого умельца – некоего Зевку из шайки недоброй памяти старика Леонидаса Щуки. Леонидас давно уже обретается на том свете, верно, жариться на сковородке в Аду, а вот его людишек – особенно, таких знакомых, как Зевка – наверняка, кто-то прибрал. Правда, шайка Леонидаса Щуки обреталась в развалинах у стены Константина, а это не так уж и близко от площади Быка. Впрочем – и не так уж и далеко.
Вот, не далее, как третьего дня, будто бы показалось Лешке словно бы промелькнули на форуме в толпе покупателей знакомые кудряшки Зевки. Показалось. Мало ли кудрявых подростков? Сколько сейчас Зевке – наверное, лет пятнадцать… Выспросить бы о нем дружка своего, Тимофея. Мало ли – и тот его видел? И вот еще было бы хорошо подставить Зевке – если это и в самом деле он – скажем, того же Аргипа. Хотя, нет, нельзя, Филимон сказал – только в кабинете. Ага, научишь тут чему-нибудь в кабинете, как же! Но, он же еще добавил чтобы новичка никто не видел вместе с сотрудниками эпарха. Так его никто и не будет видеть. Вместе.
Аргип даже не сменил одежку – да и незачем, и так у него вид был самый что ни на есть подходящий – ну, типичный провинциальный ротозей, этакое полохало. Лешка не поленился, кошель новичку подобрал соответственный – большой, пузатый, из полосатой кошачьей шкуры – именно такие обычно и носили приехавшие в столицу провинциалы.
Проинструктированный, как надо, Аргип, глазея по сторонам с видом стопроцентного деревенского растяпы, неспешным шагом направился к рынку Быка. Позади, шагах в двадцати, словно бы сам по себе, шагал Лешка, время от времени цепко посматривая вокруг.
На рынке Быка было довольно людно – не так, конечно, как по большим праздникам или в старые годы, но все же имелся разнообразный народец. Стоящие за рядками, торговцы громогласно нахваливали свой товар – корзины, керамические кувшины и блюда, ткань. Продавцы более высокого полета настежь распахнули двери и окна многочисленных лавок, располагавшихся на первых этажах домов и мастерских. Некоторые даже высылали на прилегающие улицы мальчишек-зазывал, и их звонкие голоса звучали повсюду:
– Хомуты! Замечательные хомуты в лавке господина Аристароса! Не проходите мимо, замечательные дешевые хомуты!
– Подносы, подносы… Очень красивые, серебряные, с чеканкой!
– А вот кому мыло?! Двенадцать сортов – лавандовое, дубовое, с кориандром… Здесь недалеко, господин! – зазывала ухватил за руку проходившего мимо лавок Аргипа. – Пойдем, пойдем…
Аргип упирался, но как-то не умеючи, вяло – и в самом деле, деревня! Во, уже и согласился идти… Недовольный задержкой, Алексей громок свистнул, жестом подзывая к себе мальчишку из мыльной лавки:
– Эй, парень! Возьму ящик.
– Дождитесь меня, господин, – зазывала моментально потерял всякий интерес к «деревенщине», тут же подскочив к потенциальному оптовику:
– Я не ослышался? Вы сказали – ящик, господин?
– Двенадцать сортов, говоришь? – нехорошо прищурился Лешка. – Не слишком ли много?
– Много? – «мыльный» мальчишка сразу же почувствовал какой-то подвох, но вот какой…
– Ты от лавки кричишь или от мастерской?
– У моего хозяина – и то и другое.
– Мыло, значит, варите. И разных сортов? – Алексей усмехнулся. – А вот сейчас позову смотрителя рынка, да сходим, проверим, каеи вы там сорта варите?
Зазывала испуганно хлопнул ресницами – без особого разрешения эпарха владельцам мыловарен разрешалось варить мыло только определенных сортов, весьма немногочисленных, и уж никак не двенадцать.
– А ну, пойдем, пойдем, – Лешка уже схватил «мыльного» мальчика за руку. – Глянем!
Оп! Тот выскользнул, словно и в самом деле был намылен мылом, рванулся в сторону, под ноги прохожим – миг – и нет его! Ну, и слава Богу! Где же, однако, Аргип? А, вон он, шагает далеко впереди, уже заворачивает за угол.
В какой момент у него срезали кошель и, главное, кто – новичок не заметил. Срезали… Потом, уже в отделе эпарха, стоял, конфузился – и никак не мог объяснить, как так вышло?
– Я ж тебе говорил, – недовольно бурчал Алексей. – Не стой столбом у прилавков, посматривая… А, чего там – учиться тебе еще и учиться.
Новичок казался таким несчастным, обиженным, будто вот-вот заплачет. Большие уши его покраснели, ресницы дрожали, словно у девочки. Ну, что с него взять? Если кто и виноват, так это сам Лешка – выходит, не до конца объяснил.
Стемнело уже, на улицах – на главных улицах, пронизывающих широкими стрелами весь город, зажигались огни. Было то самое время – перед поздним вечером, когда казавшиеся пустынными улицы столицы вот-вот должны были взорваться толпой подвыпившего народа – по указу базилевса ночью закрывались все питейные заведения. Как раз сейчас вот-вот должны были закрыться.
Подумав, Алексей решил, что уже не будет встречаться сегодня С Тимофеем, навестит того завтра, улучив время, ну а сейчас… сейчас и впрямь пора было идти домой, спать. Молодой человек улыбнулся, предвкушая скорый домашний покой и уют. Выйдя на крыльцо, остановился в тени портика, невольно любуясь отражавшейся в море багровой полоской заката. Дул теплый ветер, проносил влагу и терпкий запах цветов. В черном небе загорались звезды, и серебряная луна зависла прямо над величественным куполом храма Святой Софии, окруженного развалинами некогда великолепных дворцов. Увы, в городской казне нынче хватало денег лишь на главный городской храм. Однако, в смутном свете луны развалины не очень-то бросались в глаза – колонны казались вечными, а крыши портиков да и сами дворцы – только что выстроенными и уснувшими, спрятавшимися в ночи только лишь для того, чтобы с первыми лучами солнца явить себя во всем своем великолепии! Так казалось. И Лешке очень бы хотелось, чтобы так было. Ведь это
