– Я хотела бы, но…
Он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы видеть ее глаза.
– Продолжай.
– А как же Энжела? Ты же все это время пропадал у нее.
– Это ровным счетом ничего не значило, Келли. Мне просто было очень одиноко, вот и все. Между нами ничего не было.
– А как же… – Келли закусила губу, но все же решилась и твердо посмотрела на него. – Как же плащ, который ты ей подарил?
Калеб нахмурился.
– Какой еще плащ?
– Тот, что ты подарил ей на день рождения. Он недоуменно потряс головой.
– Я ничего не дарил Энжеле на день рождения, и разрази меня гром, если я знаю, когда она родилась.
Уловив в глазах жены сомнение, Калеб ругнулся.
– Черт побери, Келли, ты должна поверить мне. Мы с Энжелой всего лишь старинные друзья, не более того. Клянусь, между нами никогда ничего не было.
Взяв ее руки в свои, он посмотрел в ее глаза и пылко проговорил:
– Я говорю правду. Ты – единственная женщина, которую я люблю. И единственная, кого я когда- нибудь желал по-настоящему.
Келли пытливо вглядывалась в его глаза в поисках подвоха, обмана, но видела только отчаянную надежду и бесконечную нежность, которые смыли последние сомнения с ее души.
– Келли, пожалуйста, поверь мне еще раз!
Она кивнула, не в силах отвечать из-за подступивших слез.
Еще осмеливаясь поверить, что Келли готова забыть прошлое, Калеб снова взял лицо жены в ладони и стал нежно целовать ее, чувствуя на губах соленые слезы, которые она уже не могла больше сдерживать.
– Черт возьми, Келли, каким же я был дураком! – прошептал он ей на ухо.
– Да и я тоже вела себя как идиотка. Отталкивала тебя из-за того, что ты обидел меня…
– Знаю.
– Но пойми, ведь ты больно ранил меня. А после нашей брачной ночи, после того, как мы так занимались любовью, ты вдруг ушел. Я пыталась сказать тебе, что все в порядке, что все было просто чудесно, но… но ты не позволил мне сделать это, и, представь, это обидело гораздо больше, чем все остальное.
– Мне было стыдно смотреть тебе в глаза после всего, что я сделал, Келли. Но если ты дашь мне еще один шанс, клянусь, я ничем больше тебя не обижу.
Калеб обнял ее; поцелуй был теплым, как солнце, играющее в ее волосах, и нежным, как легкое дуновение ветерка.
Метис немного отодвинулся от нее, взглянул в ее глаза и пылко повторил:
– Запомни, я больше никогда тебя не обижу! И на этот раз она ему поверила.
Следующие дни были самыми счастливыми в жизни Келли. Каждое утро она просыпалась рядом с Калебом и никак не могла насытиться их близостью.
Никогда не забыть радостного удивления и счастья, когда она проснулась в то, первое утро и встретилась с его взглядом, полным предвосхищения последующих блаженных ночей.
А дальше были еще дни и ночи, когда Калеб занимался с ней любовью так, как она и вообразить не могла. Иногда, ранним утром, когда небо нежно пламенело в окнах, а земля была тихой и спокойной, Калеб любил ее спокойно и ласково, шепча о своей любви и преданности, повторяя снова и снова, что она прекрасней, чем сама Мадонна.
Иногда он обладал ею под покровом ночи и так разжигал в ней страсть, что ей казалось, от одного желания близости с ним она может сию же секунду умереть. А иной раз они занимались любовью при свете дня, той самой сладостной неторопливой любовью, растягивающейся на часы, когда любящий муж ласкает или расчесывает волосы любимой или, взяв в пригоршню душистое масло, массирует ее тело; когда большие смуглые руки замирают на ее округлившемся животе, а из глубины души рвутся едва слышные слова о еще не родившемся ребенке. Эти мгновения казались Келли самыми прекрасными…
И вот сейчас утро одного из таких дней подходило к концу. Келли лежала рядом с мужем. Ей не хотелось расставаться с ним даже на пару часов, не хотелось, чтобы он снова занимался делами на ранчо. Страйкер мирно спал, и она склонилась к его лицу.
– Красив, – прошептала она. – Господи, знаешь ли ты, как ты красив? Знаешь ли ты, Калеб Страйкер, как я тебя люблю?
Кончиком пальца она провела по его нижней губе, затем спустилась к шее и широкой груди.
Упиваясь зрелищем мускулистых бронзовых рук, широких плеч, немного помедлила, а потом едва слышно прошептала:
– Такой сильный.
Нежные пальчики продолжили свое путешествие, спускаясь по плоскому животу с выпуклыми буграми мышц, медленно проследовали дорогой из вьющихся волос, пока не исчезли под простыней.
