– Не важно. Калеб, тебе не следует возвращаться, я тебя больше не приму в моем доме.
Голос ее звучал тихо, почти беззвучно. Ударения на «моем» не было, но Калеб все равно услышал его.
Келли вскользь глянула на Энжелу, затем снова посмотрела на мужа. Он обидел ее, и ей хотелось обидеть его в ответ. И она знала, как это сделать.
Вздернув подбородок и распрямив плечи, она сказала то, что, как она знала, ранит мужа больше всего.
– Я продаю ранчо! – гордо объявила она и вышла из кухни прежде, чем Калеб успел ее остановить.
Страйкер беззвучно выругался. Продать ранчо! Нет, подумал он, Келли блефует, она слишком любит это место. Но и он любит его, и жена это знает. Продать единственное, что ему дорого, было лучшим способом отомстить ему.
– О, Калли, ты ведь не думаешь, что она и в самом деле продаст ранчо? – спросила Энжела, подойдя ближе.
Калеб печально покачал головой.
– Не знаю, Энжи, но вполне возможно, она сделает это. Говорила она вполне решительно.
– Тебе лучше догнать ее.
– Я ей не нужен. А может быть, и не был нужен никогда.
– Ты ведь не веришь в это.
– Да нет, похоже она меня никогда не любила…
– Извини, я не хотела доставлять тебе неприятности. Я и представить не могла, во что это все выльется.
– Это не твоя вина, а моя, только моя. Итак, где бы ты хотела остаться?
– Здесь, – без промедления ответила Энжела. Она не могла вернуться в город, где неминуемо встретилась бы с Ричардом, которого не желала видеть. – Ты ведь любишь ее, правда?
– Да.
Энжела почувствовала раскаяние, она не хотела причинить Калебу боль. Он всегда хорошо к ней относился. Вдова любила его и знала, что всегда будет любить.
Положив руку на живот, Энжела мечтательно улыбнулась. Скоро, подумала она, скоро у нее появится крохотный человечек, которого никто не запретит ей любить.
– Тебе сейчас лучше пойти домой и попробовать помириться с Келли.
Калеб кивнул. Только чудо могло помочь ему помириться с женой на этот раз.
Глава 33
Когда Калеб подошел к дому, в окнах было темно, парадная дверь заперта, черный ход тоже. Его одежда и личные вещи валялись во дворе, равно как и ружье, мокасины и новенькие сапоги, которые он надевал, когда сопровождал Келли в церковь.
Некоторое время метис задумчиво смотрел на неприветливо темнеющее окно их спальни, затем отвернулся. Если она хочет настоять на своем, пусть так и будет!
Направившись к конюшне, Калеб накинул уздечку на гнедого, вскочил на жеребца и уехал с ранчо. Ему было необходимо побыть одному, вдали от угрюмых женщин, прочных стен и ответственности, просто отдохнуть от ежедневной работы. Может быть, ему вообще не следовало жениться на Келли; наверное, он не создан быть мужем и отцом. Вероятнее всего, нужно было снова податься в наемники; пусть это опасно, пусть он навсегда остался бы одиноким, зато так было бы куда проще.
Калеб чувствовал, как гнев постепенно проходит по мере того, как он удаляется от дома. Ночь была тихой, спокойной, умиротворяющей; слабый ветерок распространял аромат сырой земли и шалфея. Метис различал то тихий шелест крыльев совы, то отдаленный плач койота, го глухое мычание теленка.
Остановив гнедого, Страйкер глубоко вздохнул и спешился. Подняв руки над головой, он по-индейски, молча, помолился, умоляя верховного бога лакотов наделить его мудростью, терпением и хладнокровием.
Ответом Калебу была молчаливая темнота.
Страйкер снял рубашку, вытащил из ножен, висящих на поясе, нож и провел острием по груди. Теплая струйка крови побежала по коже.
Дуновение холодного ветра шевельнуло кроны деревьев…
– Услышь мою молитву, Вакан Танка. Прости мне те годы, когда я отвергал Жизненный Путь Людей. Прости меня за пролитую кровь…
Снова проведя ножом по груди, метис вздрогнул.
– …За жизни, что я отнял, за всех тех, кого обидел. И вновь Калеб резанул ножом тело, предлагая свою кровь и боль в жертву Великой Тайне.
– Благослови мою женщину и моего неродившегося ребенка, помоги быть терпеливым к страхам, терзающим мою женщину, научи понимать ее тревоги и сомнения, боль ее сердца. Надели ее силой, а моего ребенка – жизнью.
И в четвертый раз Калеб полоснул себя по груди.
– Жизнь – это круг. Мои друзья – бизон и волк, мои двоюродные братья – птицы. Митакуйе оясин. Все сущее на земле – моя родня. Помоги мне вспомнить, что я всего лишь малая часть созданного тобой. Дай
