воспользоваться Пером, чтобы объявить главнокомандующему оборонительной армией нижеследующее:
– Скажите ему, – сказал государь, – что я требую сдачи Парижа; я стою перед стенами его с многочисленной армией, но воюю не с Францией, а с Наполеоном.
Вместе с Пером император приказал ехать флигель-адъютанту Орлову.
Последнему он дал следующее устное повеление:
– Я хочу предупредить кровопролитие. Уполномочиваю тебя прекратить огонь везде, где надобно, остановить самые решительные атаки. Париж, лишенный своего великого императора, не может устоять. Но, даровав мне силу и победу, Богу угодно, чтобы я употребил их для мира и спокойствия вселенной. Если можем достичь этой цели без боя, тем лучше; если нет, то уступим необходимости и будем сражаться. Доброю ли волей или силой, на штыках или церемониальным маршем, на развалинах или в чертогах, но сегодня же Европа должна ночевать в Париже!
Однако Орлову не удалось вступить в переговоры с маршалами о сдаче города, так как его повсюду встречали выстрелами, несмотря на то, что он являлся парламентером в сопровождении трубача. Позднее переговоры были начаты самими французами, так как маршалы получили от брата Наполеона, Жозефа, записку, в которой он уполномочивал их на это. Жозеф долго не соглашался отдать такое распоряжение, он упорствовал даже тогда, когда к нему явился капитан Пер, передал слова императора Александра и рассказал о блестящем виде союзных войск. Но у коалиционной армии был могущественный союзник – императрица Мария Луиза…
28 марта вечером был назначен совет регентства. В тот самый момент, когда императрица собиралась отправиться туда, так как она председательствовала на собрании, она вдруг получила записку без подписи, врученную ей секретарем Талейрана при выходе из дворца. В ней было написано:
«Я должен во что бы то ни стало переговорить с Вами. Примите меня сейчас же, без свидетелей».
Это Нейпперг требовал таким образом секретного приема у императрицы.
Мария Луиза не видала его со времени совещания заговорщиков в ресторане Лятюйя. Вручив Анрио ответ императору, она сумела незаметно скрыться и вернуться в Тюильри, не обратив на себя внимание Екатерины Лефевр и ла Виолетта.
Последние, сбитые с толку прибытием Анрио, решили, будто Алиса явилась в ресторан только для свидания с мужем; поэтому, не заботясь больше о ней, они поторопились известить Наполеона об измене, замышлявшейся в Париже.
Не предупреждая Анрио об этом решении, Екатерина Лефевр решительно кинулась в почтовую карету и в сопровождении верного ла Виолетта и горничной отправилась по дороге в Реймс.
Мария Луиза узнала об отъезде Екатерины и почувствовала сильный страх. Что увидала она в ресторане? Что удалось ей подслушать из беседы заговорщиков? А потом, что было ей известно о Нейпперге? Не отправилась ли она к императору, чтобы известить его о прибытии в Париж его личного врага?
Без сомнений, Мария Луиза сумела бы правдоподобно объяснить свои свидания с Нейппергом: разве Наполеон не просил ее войти в переговоры с каким-нибудь лицом, уполномоченным австрийским императором, чтобы склонить Австрию к прекращению военных действий? Кто же в данном случае мог быть полезнее, чем известный своей ловкостью дипломат?
Но присутствие и само имя такого посредника могли бы вселить в душу Наполеона новые подозрения; ведь история, когда Нейпперг был застигнут в комнате, находившейся поблизости от спальни императрицы, была еще слишком свежа.
Испугавшись всего этого, Мария Луиза начала желать, чтобы война затянулась как можно дольше и чтобы ее супруг не мог в ближайшем будущем свидеться с нею.
Нейпперг уже подготовил ее к бегству из Парижа.
Императрица смутно сознавала, что бросить столицу равносильно отказу от трона; кроме того, это значило бы также лишить сына возможности наследовать трон в случае отречения Наполеона, о чем уже возникал разговор. Но она не любила Наполеона и никогда не любила Римского короля. Она не дорожила троном, императорской короной, властью над той грандиозной массой народов, которая была покорена воинскими доблестями ее супруга.
Мария Луиза не была честолюбивой. Это была ограниченная по природе и влюбчивая, вдобавок, женщина. Круг ее стремлений и желаний не выходил за пределы спальни. Но в этой комнате истинным императором являлся только Нейпперг. Его владычества и его завоеваний было достаточно этой чувственной немке.
Когда она думала о капитуляции, которая непременно должна была последовать за ее бегством из столицы, то она видела в этом одно только преимущество – возможность быть неразлучно с Нейппергом, обнимать его без всяких опасений и препятствий. Поэтому во время краткого свидания с Нейппергом он не встретил с ее стороны никаких возражений против поспешного ее отъезда из столицы. Мария Луиза отлично понимала, что оставить в настоящем положении вещей Париж значит изменить мужу и отказаться от империи, но она ничего не возразила на доводы Нейпперга; она даже пошла дальше и постаралась приготовиться отразить препятствия, которые могли бы возникнуть со стороны совета регентства. Хотя Талей-ран и другие предатели настаивали на сдаче Парижа союзникам, что должно было лишить Наполеона всех его владений и превратить его в лишенного покровительства законов авантюриста, но в свете существовало довольно серьезное большинство, которое враждебно относилось к мысли об оставлении столицы и смотрело на присутствие в ней Марии Луизы и Римского короля как на известную гарантию для самого Парижа, для сохранения империи и спасения страны.
Поэтому Мария Луиза заявила Нейппергу, что тем, кто захочет удержать ее в Париже, она покажет письмо, написанное императором из Реймса. В этом письме Наполеон предписывал императрице немедленно покинуть Париж, как только какая-нибудь опасность будет грозить ей и Римскому королю.
Это письмо, доставленное полковником Анрио и, как мы видели раньше, прочтенное организаторами капитуляции в ресторанчике дядюшки Лятюйя, было написано давно и при таких обстоятельствах, которые делали данный случай совершенно неприложимым. Да и с того времени Наполеон больше не подтверждал своего приказания, так что данное письмо далеко не имело такого повелительного характера, какой ему хотели придать Нейпперг и Мария Луиза. Но оно слишком отвечало намерениям обоих любовников, чтобы тот или другая усомнились в его действительности на данный случай. Поэтому Нейпперг настаивал, чтобы Мария Луиза предъявила совету регентства это роковое письмо, объявив, что она подчиняется священной воле императора, покидая Париж вместе с сыном.
