известно, господин Уиллоби. Герберт был хорошим мужем и знал о моем прошлом. Глубоко заблуждались те, кто думал, будто я одурачила глупого старика. На самом деле он прекрасно, гораздо лучше меня самой, понимал, на что идет. – Мириэл покачала головой. – Я не ставила перед собой цель разорить Найджела, но не отрицаю: мне было приятно, что я могу утереть ему нос… до сего времени.
– Значит, это дело рук твоего отчима. Найджела из Линкольна, – уточнил Роберт, прищурившись.
Мириэл поборола новый приступ тошноты:
– Он намеревался уничтожить производство, отнимающее у него заказчиков. Он не догадывался, что эти мастерские принадлежат мне, пока не увидел меня. А когда увидел, пришел в бешенство… вспыльчивость у него в крови.
Они оба замолчали. Тишину церкви нарушал лишь тихий голос священника, молящегося перед алтарем. Потом зазвонили колокола, призывающие к заутрене. В окна церкви забрезжил рассвет.
– И если шерифу станет известно об этом, тебя привлекут к ответственности вместе с твоим отчимом, – заключил Роберт, испытующе глядя на нее. – Народ узнает, что жена Герберта в действительности – беглая дочь со скверной репутацией.
Мириэл склонила голову.
– Я предпочла бы избежать подобной огласки – как ради себя самой, так и ради памяти Герберта, Люди будут с жалостью называть его одураченным старым глупцом, а меня заклеймят своекорыстной распутницей. И то и другое далеко от истины.
– А что есть истина, раз у каждого она своя?
Он выгнул брови, выражая тем самым, то ли искреннее любопытство, то ли сарказм. Она это не могла определить, да и не стремилась.
– Думай, как хочешь, – устало ответила Мириэл. – У меня больше нет сил что-либо объяснять.
– Еще один вопрос – Он оперся подбородком на кончики пальцев сложенных в молитве ладоней. – Где ты взяла средства, позволившие тебе играть здесь роль богатой вдовы, если ты беглянка?
Она посмотрела на него:
– Я прихватила деньги с собой.
Не опуская бровей, он отвечал ей пристальным взглядом.
Мириэл покраснела:
– Они предназначались для меня. Каждой девушке полагается приданое. – Пусть думает, будто она обокрала собственную семью. Объяснение вполне приемлемое, исключающее любые другие вопросы о ее прошлом.
Уголки его рта дернулись. Он нагнул голову, пряча улыбку за сложенными молитвенно руками. В скором времени насмешливость исчезла с его лица, морщинки вокруг глаз и губ разгладились, и его черты застыли в напряженности. Такое выражение появляется на морде хищника, наблюдающего за своей добычей.
Глава 17
Императрица, величавый стройный неф с головой дракона на носу, сооруженный по образу и подобию своих скандинавских предков, стоял на якоре у речного причала Бостона рядом с «Пандорой» и небольшим когом, носящим название «Божья благодать», который только что вернулся из Фландрии, куда он доставил английскую шерсть, а домой привез готовые ткани, сундук редких пряностей и набор изысканных кубков из позолоченного серебра для одного из заказчиков Николаса.
Хьюберт де Берг сдержал свое слово, и после морского сражения близ Сандвича и казни Эсташа Монаха выгодные заказы потекли к Николасу рекой. Прибыль от них была столь высока, что ему удалось приобрести еще два корабля. Большой неф, быстрый и элегантный, де Берг часто использовал в качестве курьера. Николас возил на нем эмиссаров к шотландскому побережью, плавал в Скандинавию и Нидерланды. На вырученные средства он заказал Роану четвертый парусник таких же размеров, как «Пандора».
Сейчас Николас стоял на причале, наблюдая за разгрузкой «Божьей благодати».
– Море довольно бурное для июня, но ему это не помеха, – сказал Мартин Вудкок, которого Николас назначил капитаном. – В Антверпен мы прибыли раньше времени, – Он обнажил в улыбке зубы, ослепительно белые на фоне его загорелой кожи. – И домой вернулись быстрее, чем ожидали. – Кто-то закопошился у него под туникой. Морщась, моряк сунул руку за пазуху, и из-за ворота его рубахи показалась пушистая мордочка крошечного щенка черно-белого окраса. – Весь груз в целости и сохранности. – Внезапно он вскрикнул: – Ах ты черт, вот мерзавец! Помочился на меня!
Николас от души расхохотался и покачал головой:
– Никак не пойму, чем эти зверушки так нравятся женщинам.
– Ха, а я так вообще женщин никогда не понимал! – ответил Мартин, вытирая ладони о тунику. – Взять хотя бы мою Элисон. А вон и она сама! – Он помахал женщине, спешившей к нему по причалу с корзиной в руке.
Николас ухмыльнулся, наблюдая, как Мартин Вудкок подбежал к жене, сгреб ее в объятия и крепко поцеловал. Вот таким и должно быть возвращение домой, подумал он. А его встречать некому. Магдалена осталась в Дувре; он по собственной воле избрал для себя одиночество. Ему некогда ухаживать за женщинами; все его усилия направлены на то, чтобы создать себе отличную репутацию и увеличить свое благосостояние. О женщинах ему случается задуматься лишь в такие вот редкие мгновения, когда у него появляется возможность сделать передышку и посмотреть, как преуспевают на этом поприще другие мужчины.
Хьюберт де Берг не раз намекал ему о своей готовности подыскать для него богатую жену из знатной семьи, благодаря которой он получил бы на суше такую же власть, как и на море. Николас притворялся глухим. Богатые жены, как правило, имеют аристократические привычки и кучу неуживчивых родственников. Корабли заменяют ему и любовниц, и возлюбленных, и жен. А когда у него возникает потребность в женском обществе, он всегда может рассчитывать на Магдалену.
