— Припоминаю. Кажется, у него действительно был такой друг.
— Он был программистом…
— Это я уже слышала. Что дальше? С ним я не училась и не собираюсь с ним спать, — цинично заявила Алдона.
— У вас не получится, — отрезал Дронго, — вчера его убили прямо в офисе банка. Выбросили с пятого этажа.
— Какое несчастье. Кто это сделал?
— Пока не знаем. Но подозреваем, что это мог сделать тот самый человек, который в течение последних месяцев так успешно подставлял Паушкина под гнев вашего супруга и решил избавиться от такого опасного свидетеля, как Радик Файзулин.
— Вы намекаете на кого-то конкретно?
— Я думал, что вы подскажете мне имя этого человека.
— Откуда мне знать? — разозлилась она. — Откуда я могу знать имя убийцы? Вы напрасно ко мне пришли. Я ничего не знаю и не хочу знать. Ни о Радике, ни о других безобразиях в «Универсале». Очень сожалею, что там создалась такая ситуация, когда прямо в банке могут убить человека. Но если вице- президент становится убийцей, то ничего удивительного, что кто-то из его сотрудников решает последовать его примеру.
Она говорила так, словно «вице-президент» был чужим человеком, до которого ей не было никакого дела. И она сама назвала его убийцей. Почувствовав, что допустила тактическую ошибку, она быстро сменила тон.
— Как его могли убить? Там повсюду стоят камеры, — нервно спросила Алдона.
— На лестнице нет камер. Именно там его и толкнули.
— Бедный Радик. Он был таким хорошим парнем. Один раз даже приходил к нам, учил меня, как нужно правильно обращаться с компьютером. Несчастный мальчик.
Похоже, что она уже сожалела о вырвавшейся у нее фразе. И теперь пыталась сгладить впечатление от слова «убийца».
— Поэтому я и пришел к вам, — сказал Дронго, — если вы что-то знаете, то сейчас самое время мне все рассказать. Иначе потом может быть поздно. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — кивнула она, — а Абасова действительно могут посадить?
— Боюсь, что ему дадут пожизненное заключение, если мы не сможем доказать, что он действовал в состоянии аффекта. Но для этого в суде придется рассказать о ваших прежних встречах.
— Никогда, — выпрямилась Алдона, — только этого не хватает, чтобы меня позорили в суде. И мое имя будет стоять рядом с именем этого ничтожного Паушкина. Потом я никогда не отмоюсь от такого позора.
— Тогда ваш супруг обречен.
— Можно найти другие методы. Дать взятку судье или прокурору. Не обязательно позорить меня, чтобы вытащить оттуда Абасова.
— Эти времена уже давно прошли, — возразил Дронго, — сейчас нельзя так просто заплатить судье. Это уже коррупция, с которой начали бескомпромиссно бороться. Ничего не получится.
— Деньги всем нужны, — цинично заявила Алдона, — если понадобится, дадим сто тысяч или двести. Но вытащим Абасова.
— Я этого сделать не смогу.
— Вам легче меня опозорить, чем дать деньги прокурору. Какой же вы адвокат? Значит, вы не сможете вытащить Абасова из тюрьмы. Я вас правильно поняла?
— Почти. Без вашей помощи не смогу.
— Уходите, — гневно поднялась она, — я не хочу с вами больше разговаривать.
Оба бульдога поднялись следом за ней. И оба одновременно зарычали.
— Мы не сможем его спасти, если вы этого сами не захотите, — попытался в последний раз объяснить Дронго, поднимаясь из кресла.
— Я очень хочу его спасти. Но если я правильно вас поняла, он попал в тюрьму, спасая свою честь. И мою честь тоже. Тогда почему вы хотите растоптать мою честь в суде? Кто вам дал это право? И вы думаете, что Абасов согласится на такую сделку? Опозорить его жену, чтобы спасти мужа? Никогда в жизни. У этих черномазых своя логика, — она так увлеклась, что даже не заметила, как назвала своего мужа и его родственников «черномазыми».
Дронго понимающе усмехнулся.
— Я тоже «черномазый», — заявил он женщине. — Боюсь, что вы действительно ничего не поняли. Уберите собак, чтобы я мог выйти.
— На место, — крикнула она обоим бульдогам, показывая в угол. Собаки неохотно подчинились.
— У меня случайно вырвалось это слово, — торопливо произнесла Алдона, — я нервничаю, вы должны меня понимать. Мой муж сидит в тюрьме, обвиняемый в чудовищном преступлении. Наше семейное будущее под вопросом. Поймите, что я в таком положении, — он отвернулась, словно собираясь заплакать.
— До свидания, — печально сказал он. Она не стала его провожать. Уходя, он оглянулся. Она сидела на диване и о чем-то размышляла. Было заметно, как она нервничает. Он подумал, что не сумел ее убедить. Дверь за ним захлопнулась. Нужно будет попытаться завтра еще раз с ней переговорить, подумал Дронго. Но почему она настроена столь бескомпромиссно? Почему не хочет выручить своего супруга, ведь, судя по ее словам, у нее ничего не было с этим Паушкиным с тех пор, как она уехала в Литву. Больше семнадцати лет прошло. Почему она так нервничает?
Почему она не сказала следователю всей правды. Стоп. А каким образом она оказалась в отеле? Значит, кто-то ее туда пригласил. Совпадения исключены. Ее пригласил человек, который знал о возможных наблюдателях. И сознательно подставил ее под гнев мужа. Остается узнать имя этого человека. Но она так не хотела ничего рассказывать.
Дронго повернулся, чтобы еще раз позвонить. Увидел массивную запертую дверь. И убрал руку. Завтра он поговорит еще раз с Ахмедом Абасовым, уточняя последние детали, и приедет сюда. На этот раз он постарается быть более красноречивым. Или у него опять ничего не выйдет. Он спускался по лестнице, решив не пользоваться лифтом, и рассуждал. Такая реакция у женщины может быть только в двух случаях. Либо она не любит своего мужа и не хочет ничего делать для его спасения, что глупо даже с точки зрения прагматической. У него было хорошее будущее и очень неплохие перспективы.
Либо… Паушкин был ее любовником. Или даже не так. У нее есть любовник, другой человек, который, возможно, и разыграл эту драму, чтобы избавиться от ее мужа. Слишком запутанно и неправдоподобно. Зачем избавляться от мужа таким диким способом? Чем он мешает ее любовнику? Наоборот, нужно было усыплять бдительность мужа, а не будоражить его постоянными телефонными звонками. Но звонила женщина. Это тоже интересно. А если звонила обманутая жена, с мужем которой встречалась Алдона? Тоже не получается. Если звонившая не полная идиотка, то она должна была говорить о своем муже, а не подставлять под гнев Абасова несчастного Паушкина. Ничего не получается. Один сплошной тупик в этих рассуждениях. Хотя, возможно, все проще. Она просто не желает освобождения своего мужа и надеется, что он получит пожизненное заключение. Тогда все его деньги и имущество останутся в ее руках. Вполне реальный вариант. И еще. Уже совсем фантастическая версия. А если она сама провоцировала своего мужа на подобный шаг? Если она давно хотела с ним развестись и нарочно рассказывала ему о Паушкине, нарочно встречалась с ним, чтобы позлить своего супруга, у которого такой бурный темперамент? В таком случае она просто гениальная стерва. Нет, опять не получается. У нее в любом случае должен быть сообщник в банке. Который выбивал двухдневный отпуск для Паушкина, который следил за ним в банке.
Дронго вышел на улицу, сел в машину. Еще раз посмотрел на дом, в котором жила семья Абасовых. Кажется мой отец говорил, что люди не женятся во второй раз не потому, что им не хватает смелости. Прожившим в единственном браке всю свою жизнь хватает мудрости понимать, что их единственная половина отнюдь не идеальный образец человеческой породы. За долгую жизнь могут случаться и ссоры, и обиды, и недоразумения. Но разумный человек понимает, что во втором случае все может быть гораздо хуже первого. И не играет в эту «лотерею», предпочитая устоявшуюся жизнь ненужным экспериментам.
