чужому мнению.
Разговор плавно перекинулся на европейские проблемы, и задержался бы на них, если б Роман не решил вернуться к прежнему вопросу. Правда, он смотрел на него совсем с другой стороны.
— Но если техномаги не выступят на стороне Организации, есть ли надежда, что и Круг не сможет привлечь их на свою сторону?
— Железная надежда.
— Почему?
— Хотя бы потому, что цели Ночи вряд ли устроят техников. А также ее представления о будущем идеальном мире.
— Интересно-интересно, — подбодрил Илья. У него загорелись глаза. — Каковы же ее представления?
— А все просто: миром должны править маги и существа нелюдского происхождения в человеческих телах (раз уж теперь им приходится мириться с бытием в смертных оболочках), простым же людям отводится роль обслуживающего персонала.
За столом ненадолго воцарилась полная тишина. Лишь двое — Алан и Кайндел — с видимым удовольствием доедали колбасу, остальные, забыв про блюда, переглядывались в недоумении. Осознав, что сказанное — не шутка и не ирония, они погрузились в бездны недоумения еще глубже.
— Я как-то не ожидал, что наш оппонент — просто ненормальная баба.
— Она маньяк, что ли?
— У нее, наверное, менопауза. Это ж надо, климактерическая тетка уже второй год нервы ОСН мотает на кулак, и как успешно. С ума сойти!
— В климаксе они и не на такое способны!..
— А ты большой знаток климакса, а, Ильюшенька? — раздраженно усмехнулась Кайндел.
— Я вот одного не понимаю, Айна, как ты могла состоять с ней в одной организации, как могла общаться и работать на эту ненормальную?
— Ночь, конечно, весьма своеобразный человек, но ненормальной ее никак не назовешь.
— А ты человека с подобными идеями считаешь нормальным? Нечто похожее, помнится, исповедовал один негодяй по имени Адольф Шикльгрубер, но его-то считали чокнутым истериком…
— А ты слишком поспешно судишь по поверхностному описанию весьма сложной концепции строения мира, разработанной Ночью.
— Что тут сложного?
— В упрощенной версии Алана — конечно, ничего. Но почему-то тебе не кажется ущербным строение общества, где есть аристократия или, к примеру, бюрократия, обладающие гораздо большим набором прав, чем рядовые обыватели. В том числе и формально, по закону. Как пример — та же депутатская неприкосновенность.
— Не понимаю аналогии.
— Я сейчас все объясню. Ночь считает, что в будущем мире должны править маги. Но вовсе не имеется в виду, что только обладателям чудесных способностей должны быть предоставлены пути в жизни. По большому счету власть держит в руках тот, у кого сила, так что здесь все обосновано. О том, что среди обычных людей во все времена попадались родившиеся в человеческой оболочке нечеловеческие существа, это я тебе уже объясняла. Все они в своем подавляющем большинстве обладали магией, зачастую сильно отличающейся от человеческой.
— Это я понял. Но…
— Я догадываюсь. Ты хочешь спросить, что же будет с простыми людьми?
— Как приятно говорить с человеком, который все понимает с полуслова, — пробормотал Илья.
— Не обижайся. Твой вопрос был очевиден, — Кайндел мимолетно покосилась на хозяина дома. Тот, рассеянно улыбаясь, с удовольствием слушал. Разговор явно забавлял его. — Прежде чем отвечать, я хочу задать тебе один простенький вопрос. Ты вот мне рассказывал, что твой отец работал электриком, а мать — продавщицей в косметическом магазине. Я правильно запомнила?
— Правильно.
— Как ты считаешь, они относились, грубо говоря, к прослойке обслуживающего персонала?
— Ну…
— Я имею в виду, они занимали такое положение в обществе, обеспечивая своим трудом потребности других?
— Ну… Да, — тверчанин несколько мгновений молча смотрел на собеседницу, а потом сообразил, что она имела в виду. — Но, постой! Это же совсем другое. Ну… Как бы… — он запутался, но девушка не торопила его, молча выжидая, пока он сам найдет нужные слова. — Сама посуди, то, что любой человек в нашем прежнем обществе мог оказаться в положении, как ты выразилась, обслуживающего персонала, ничего не значит. Потому что также любой человек имел все возможности вознестись и стать, к примеру, тем же высокопоставленным бюрократом с привилегиями или хозяином огромного концерна.
— Абсолютно согласна. Но если у человека просто от рождения не имеется тех качеств, которые помогают занять место в государственной управляющей иерархии или создать свой концерн, его надежда выбиться из нижнего пласта общества в верхний остается пустой надеждой.
— Ну и что ты мне доказала?
— Я провела параллель с магическим даром. — Она помолчала. — Мир останется таким же, каким был прежде, на протяжении многих сотен лет. Просто критерий отбора сменится на совершенно новый.
— Ёлки… — пробормотал злой, но вынужденный признать свое поражение Илья.
Алан ободряюще подмигнул Кайндел. После чего встал, принес на террасу пышущий жаром чайник и сделал Горо знак помочь ему доставить из кладовой домашние лакомства. На столе появились нарезанные белые булочки, рулетики из яблочного мармелада, сливочная карамель, полученная путем долгой варки сметаны с сахаром, и восемь сортов варенья.
— Только об этом и идет речь, — спокойно повторила девушка, продолжая разговор со своим собеседником. — Ночь никогда не призывала превратить простых смертных в бессловесных рабов. Она не так уж глупа и понимает, что это бы получилось себе дороже.
Тверчанин поднял бровь.
— Но почему же ты тогда изменила свое мнение относительно Ночи и ее целей? Что случилось?
— А я, видишь ли, являюсь глубоким и преданным сторонником равенства всех людей перед законом. Это еще римский принцип — закон со всеми говорит на одном языке.
— М-да… — протянул Илья, хмуро разглядывая банку с малиновым вареньем.
— Между прочим, у меня еще есть сгущенное молоко и что-то вроде медовых козинаков с орехами и семечками, — сказал Алан. — У козинаков один минус — здорово в зубах застревают. Принести? Не надо? Ну, смотрите… Что же касается техномагов, то их предполагаемый мир, где сильные чародеи чуток равнее, чем все прочие, не совсем устраивает остальных. Клиент, сами понимаете, должен быть обеспеченным, многочисленным и многообразным. Иначе какой бизнес…
Кайндел лишь прилегла в отведенной ей и Лети комнатке, но как только подруга забылась глубоким сном, вышла на террасу, где только недавно закончился ужин. На столе еще лежала скатерть в пятнах, стояли банки с вареньем и остывший чайник. Дверь в кухню осталась приотворенной, тепло от печи, где дотлевали угли, все еще струилось сюда, и даже стеклянная стена, пропитанная наружным холодом, не могла сразу победить его.
У стола стоял Алан, закутанный в длинный плащ, подбитый волчьим мехом, и смотрел в заснеженный сад с редкими прогалинами черного. Он обернулся к девушке и сделал приглашающий жест.
— Тоже не спится?
— Да как-то… так…
— И мне не спится, — он вздохнул. — Не холодно?
— Нет. Это ты мерзляк.
— Тоже верно…
Он усмехнулся и приобнял ее за плечо — по-дружески. В его жестах всегда присутствовали дружеская помощь и неназойливое покровительство. Это нисколько не оскорбляло, потому что и раньше в этом человеке чувствовалась редкостная сила, а в последние два года — особенно. Находясь с ним рядом,
