– Все скучают о доме и о родных.
Мальчик настороженно посмотрел на Грона, будто проверяя, не шутит ли этот мужественный парень, укротивший своенравную Бронзу, которая уже покалечила четверых, а старик тут же сварливо рявкнул:
– А тебя никто не спрашивал, конюх.
Тут до Грона дошло, что старик его попросту ревнует к мальчику, для которого он с первого появления стал большим авторитетом, чем сам гувернер, нянчивший его с пеленок. Да, не хватало ему только происков старого ревнивца на протяжении всего пути. Но следующие несколько дней прошли относительно мирно.
– Ну, и долго ты будешь сидеть как истукан? – Сварливый голос старика вывел Грона из задумчивости.
Грон резво спрыгнул с коня и подхватил поводья остальных. Старик неловко сполз с лошади и поспешил на помощь мальчику. Тот нахмурился, видимо в очередной раз вспомнив разговор с Гроном, сдержался и спокойно принял помощь старика. Грон быстро принес сушняка, развел костер, набрал казан воды и подвесил его над огнем. Потом занялся установкой палатки. Старик гувернер, по заведенному распорядку, тут же достал книгу и подсел к костру рядом с мальчиком.
– А сейчас, господин, повторим правила культурного поглощения пищи.
Мальчик опять нахмурился – он с большим удовольствием помог бы Грону ставить палатку. Пару дней назад он бы просто рявкнул на старика, но Грон ОЧЕНЬ убедительно объяснил, что так делать нельзя. Поэтому мальчик тяжело вздохнул и покорно стал повторять вслух за стариком, изредка бросая на Грона завистливые взгляды. Вскоре из казана потянуло аппетитными запахами бараньей похлебки. Гувернер закрыл книгу и с недовольным видом придвинулся поближе к огню. Кончался пятый день пути. Завтра они должны были въехать в деревню. Когда они выехали на площадь перед таверной, гувернер радостно повернулся к мальчику и произнес:
– Наконец-то мы поедим настоящей еды. – Он бросил на Грона выразительный взгляд, намекая, в чей огород сей камень, и неуклюже слез с лошади.
Грон помог спешиться мальчику и привязал лошадей.
В зале таверны все осталось по-прежнему. Хозяин и слуги были те же. Грон, стараясь не привлекать к себе внимания, заволок вьюки внутрь и тихонько присел в уголке. С момента его прошлого посещения прошел приблизительно год. Знакомый слуга принес три миски, три ложки и каравай свежего хлеба. Гувернер придирчиво осмотрел их и вытер две ложки куском чистой материи.
Обед прошел в полном молчании. Сказать по правде, Грон не нашел сильных отличий от своей стряпни, но старик всем своим видом показывал, насколько здешняя еда лучше той, которой он вынужден был питаться последние пять дней. Старик ел не торопясь, смакуя каждую ложку и подчеркнуто не замечая того, что Грон и мальчик уже давно покончили со своей порцией. Наконец он подчистил миску кусочком хлеба и отодвинул ее в сторону. У стола тут же возник хозяин:
– Что еще угодно господам?
Гувернер важно вскинул голову и задумчиво посмотрел на мальчика. Хозяин тут же отреагировал:
– Для молодого господина есть кисель и пирог с ягодой. Старик важно кивнул:
– Несите.
Грон старательно смотрел в сторону и поэтому не заметил, что хозяин бросил на него быстрый, но пристальный взгляд. Когда они закончили с десертом, хозяин вновь возник у стола.
– Не желают ли господа посмотреть комнаты? Гувернер отрицательно покачал головой:
– Нет, нам надо ехать, мы везем молодого господина в Роул, в гимнасиум.
Хозяин развел руками:
– Но отсюда до Роула не более пол-луны пути, а собеседования в гимнасиумах проводят только в День солнцеворота. Куда же вам спешить?
– Уж не думаешь ли ты, милейший, что молодой господин может прибыть пред очи приора прямо с дороги?
– О нет, господин, я не имел в виду ничего дурного, но дорога тяжела. Почему бы вам не передохнуть денек. Мои лучшие комнаты свободны. И я только что поменял пух в перинах. К тому же, поскольку у меня мало постояльцев, я возьму с уважаемого молодого господина полцены.
Ну как можно было устоять? Гувернер глубокомысленно задумался, потом важно кивнул и поднялся из- за стола. И хотя на этот раз Грон смотрел за хозяином очень внимательно, он не заметил в его поведении ничего необычного. Когда мальчик с гувернером, прямо-таки лопавшимся от гордости, поднялись по лестнице, Грон недовольно вздохнул и, навьючившись поклажей, направился в конюшню. Он прекрасно понимал, что все эти расписываемые хозяином прелести никоим образом не относились к конюху.
Грона разбудил пинок под ребра. Он, не открывая глаз, попытался откатиться в сторону, но тяжелая ручища прижала его к полу, а в горло уперся холодный металл лезвия. Грон открыл глаза. Прямо перед ним торчала борода того мужика, что беседовал с ним на площади год назад.
Из-за спины мужика раздался издевательский смех хозяина:
– Что, щенок, думал, не узнаю?
Грон слегка подвинул руку, пытаясь дотянуться до кинжала под одеждой, но мужик заметил его движение и, посильнее вдавив нож, заорал:
– Эй, Гранк, посмотри, что у него под одеждой. Эта тварь достаточно хитра, чтобы спрятать нож.
Грон почувствовал, как его грубо ощупали чьи-то руки, наткнулись на кинжал и вытащили наружу.
– Ну, что я говорил, – довольно заявил мужик. – Шевельнешься – убью, – сказал он Грону, делая свирепое лицо. Потом вновь бросил через плечо: – Ну-ка, Гранк, свяжи ему руки за спиной.
Грона притянули к привязи, тянущейся вдоль стены конюшни. Мужик, довольно оскалившись, врезал ему по лицу рукояткой ножа, разбив губу, и приказал:
– Ну-ка, принесите свет.
Быстро принесли масляную лампу. Грон окинул взглядом присутствующих. Перед ним было пятеро. Тот самый мужик с двумя помощниками, по-видимому сыновьями, хозяин таверны и слуга. Мужик проследил за его взглядом, увидел слугу и нахмурился:
– Сибор, я тебе что сказал, стеречь старика и мальчишку. Ну как проснутся и заявятся на конюшню проверить конюха, – кивнул он на Грона.
Но слуга сварливо ответил:
– Как же, а вы разузнаете, куда он дел денежки, приколете его, а мне скажете, что, мол, ничего не сказал, да и помер.
Мужик рассвирепел:
– Я тебе сейчас язык отрежу, мразь!
Сибор отшатнулся, но потом вновь упрямо набычился:
– Все одно не уйду.
– Вот сын шакала, – сквозь зубы выругался мужик и походя пнул Грона по ноге.
– Ладно, щенок, если хочешь жить, рассказывай, куда дел денежки Пакраста.
Грон хмыкнул:
– А зачем мне тебе рассказывать? Твой приятель ясно разъяснил все, что меня ожидает.
Мужик удивленно посмотрел на Грона, потом припомнил слова слуги и, подскочив к нему, со всего размаху засветил ему по уху.
– Если ты еще раз распустишь свой поганый язык… – Он грязно выругался и повернулся к Грону: – Ладно, щенок, но имей в виду, я разрежу тебя на кусочки и ты расскажешь то, что мне нужно, даже если будет говорить один твой язык, без всего остального.
Грон сделал вид, что испугался. Мужик некоторое время разглядывал его испуганную физиономию, потом удовлетворенно заявил:
– Ладно, парень, этот болван сам не знал, что говорил, если все расскажешь, отпустим.
Грон уже успел «прокачать» присутствующих. Скорее всего, здесь были все, кто его опознал. Недаром слуга не захотел уходить. Он деланно застонал и несколько раз дернулся. Мужик выжидательно смотрел на него. Грон опять испустил стон и произнес полным муки голосом:
– Рука… свело… развяжите.
Мужик зло ощерился, но Грон продолжил испуганным голосом:
