Помощник сообщил суду, что Серегу необходимо арестовать, поскольку он подозревается в совершении особо тяжкого преступления и, находясь на свободе, может воспрепятствовать установлению истины по делу.
– И вообще, – уже совсем по-человечески добавил Помощник, – все знают, кто живет в этом доме, – и посмотрел наверх.
Я, в свою очередь, указал Судье на утку в ногах подозреваемого и сказал, что если бы Антипов смог убежать, то эта утка улетела бы вслед за ним.
Судья понимающе кивала, глядя на утку. На мгновение даже возникло впечатление, будто не нужно доказывать очевидное.
Судья удалилась в совещательную комнату, то есть в ординаторскую. Через минуту она возвратилась и, посмотрев наверх, огласила постановление об избрании подозреваемому меры пресечения в виде заключения под стражу. Судебное заседание закончено, прошу садиться. Теперь уже по-настоящему.
– Подозреваемый, вам понятно постановление? – Голос Судьи звучал мягко, почти по-матерински. Конечно, ей было неловко. Но, поймите, судья должна быть выше личных чувств. Она ведь подчиняется только закону, а закон, если это, конечно, закон, суров. Причем в данном случае суров настолько, что дальше некуда. Серега подозревался в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Наказание за это – от двенадцати лет до пожизненного лишения свободы.
Серега об этом еще не знал. Он тяжело дышал, прикрыв глаза. Действие наркоза закончилось, и рана толчками давала о себе знать.
Судья повторила свой вопрос.
– Какое постановление? – простодушно переспросил Серега.
– Вы арестованы, Антипов, – разъяснила Судья собственное решение.
– Как это? – Серега открыл глаза.
Действительно – как это? Куда теперь с этим постановлением? В тюрьму или сразу на кладбище? Вопрос застал Судью врасплох, потому что она вдруг задумалась, куда этого парня повезут, что будет с его ногой, и вообще – как это? В повседневной текучке об этом задумываться некогда, да и не ее это дело. Ее дело – постановление вынести, а исполнять его обязаны другие. И это правильно.
– Вам адвокат все разъяснит, – добрая женщина сняла белый халат и вышла из палаты.
В тот же миг белые ангелы, шурша крыльями, взлетели над кроватью арестованного и превратились в черных воронов. Лишь стеклянная утка осталась на своем месте, потому что не умела летать.
Я должен был разъяснить Сереге, что он, находясь на свободе, скроется от следствия, продолжит преступную деятельность или будет угрожать участникам процесса. Так написано в законе. Так полагает прокурор.
Ты, Серега, сам в сортир сходить не можешь, а от следствия скроешься. И станешь по городу ходить, на жизнь сотрудников посягать. А что? Вот Помощник мне в коридоре такие страсти рассказывал – как у них один жулик через окно выпрыгнул со второго этажа и с поломанной ногой скрылся. Поэтому, Серега, у них есть основания полагать. И они положили, понимаешь? На тебя и на твою ногу.
Ты не понимаешь? Тогда я тебе по-простому скажу: у тебя штаны промокли спереди, а у них – сзади. Мокрые штаны – это великая сила.
Завтра Их превосходительство придут на работу и спросят: что случилось на подведомственной территории? Ему скажут: стреляли, Вашепревосходицтво. Они бровь нахмурят: как стреляли? Зачем стреляли? И тут Им доложут о том, как верный охранник пресекал хулиганские действия, и как на него напали, и как оружие отбирали, и как убить хотели. Может, и не его вовсе убить хотели, а даже страшно подумать, кого… Но сейчас уже все в порядке, злоумышленник пойман и в тюрьме сидит. Ради этой последней фразы ты, Серега, и будешь сидеть. Чтобы было о чем доложить Ихпревосходицтву.
У каждой единицы, Серега, есть свой вестибюль.
Вечером на желтом «запорожце» ко мне приехали Антиповы-родители. «Запорожец» был на несколько лет старше Сереги, но, в отличие от него, еще передвигался. Родители пытались понять, что случилось с их сыновьями, почему один из них сидит в тюрьме, а другой лежит в больнице под конвоем. Мои объяснения родителей не удовлетворяли: мама плакала, а папа хотел найти Бугая и разобраться с ним по-мужски.
Бугая тем временем таскали по кабинетам – от кадровика к психологу, от командира батальона в службу собственной безопасности, от прокурора к начальнику штаба. В каждом кабинете он писал объяснения применительно к профилю соответствующей службы. В конце выходных сюжет обрел необходимые детали и краски.
Выяснилось, что в пятницу утром Бугай заступил на пост. В течение дня было две проверки – никаких нарушений не зафиксировано. Охраняемый объект в порядке, табельное оружие исправно, пещеристая голова на месте. В ноль часов восемь минут Бугай с помощью системы видеонаблюдения обнаружил, что двое неизвестных избивают третьего в пятнадцати метрах от подъезда охраняемого объекта. Бугай вышел, представился, предъявил служебное удостоверение и вежливо предложил дерущимся прекратить нарушение общественного порядка. В ответ на это один из дерущихся, как впоследствии оказалось, – Антипов С, будучи в состоянии алкогольного опьянения, набросился на Бугая и сбил его с ног. Бугай обнажил табельное оружие и предупредил, что будет стрелять, но Антипов С. на предупреждение не реагировал, продолжая свои противоправные действия, и пытался отобрать у Бугая пистолет. После этого Бугай произвел выстрел вверх, а затем, пресекая действия Антипова С, выстрелил последнему в ногу.
Прибывшая по вызову патрульная группа обнаружила на месте происшествия всего одну стреляную гильзу. Позже при дополнительном осмотре в кустах была найдена вторая гильза.
Антипов С. и его брат Антипов В. были задержаны на месте происшествия. Неустановленное лицо, которое они избивали, скрылось.
По заключению комиссии Бугай действовал в рамках закона и устава, нарушений в его действиях не установлено. Заключение отпечатано в трех экземплярах, подписано кем положено и готово лечь на высочайший стол, если понадобится.
В воскресенье вечером у Бугая из-за сильного стресса нарушился приток крови в пещеристые тела, и голова стала мягкой, как вареная луковица. Бугай был госпитализирован, а его место занял другой. Далее следы обрываются. Разобраться с Бугаем папе не удалось.
Когда ангелы покинули больничную палату, доктор пообещал мне сделать все возможное, чтобы Серегу подольше не отправляли в тюрьму. Хотя бы до тех пор, пока с ноги не снимут швы. Но есть силы посерьезнее врачей и адвокатов. В понедельник утром прибыл начальник конвоя, и Серегу как арестованного приготовили к этапу в тюремную больницу. У конвойной службы нет возможности ежедневно выделять две единицы для охраны арестованного в больнице. Для этого существуют специальные учреждения.
Все происходило с такой скоростью, что обычные способы защиты никакого эффекта не давали. Писать жалобы и ждать в течение месяца заранее известного ответа было бессмысленно.
Желтый «запорожец» помчался к воротам тюремной больницы, а я – к вышестоящему прокурору. Пока я ждал в приемной, бойцы конвойного дивизиона передали носилки с Серегой представителям тюремной больницы и уехали. После их отъезда выяснилось, что в тюремную больницу принимают только осужденных, отбывающих наказание, а Серега такой статус еще не приобрел. Он лежал на носилках перед воротами тюремной больницы и ждал, чем закончится спор о том, какое ведомство должно его принимать.
Наконец из ворот тюремной больницы вышел товарищ майор, имеющий в анамнезе медицинское образование. Он принес справку о том, что Антипов практически здоров и его можно везти в следственный изолятор. Стали искать транспорт.
Ожидая в приемной, я все это знал, поэтому постоянно смотрел на часы. Если Серега попадет в следственный изолятор, он оттуда уже не выйдет. Что будет с практически здоровой ногой, мы потом спросим у товарища майора. А сейчас каждая минута была на счету.
Наконец меня пригласили к Вышестоящему. Я его видел впервые и знал только, что он здесь человек новый и при должности недавно. Об экологической программе мог и не слышать. Я рассказал о птицах, вестибюле и практически здоровой ноге. Получилось слишком эмоционально, но доходчиво.
Вышестоящий набрал номер телефона нижестоящего, представился, спросил, что там по делу Антипова, внимательно выслушал. И вдруг:
