всякую связь с землей. Марковцев потянулся было к дверной ручке, как вдруг дверь стала открываться…
У Тувинца был «Вепрь-308» с 52-сантиметровым стволом. Обычно он использовал патроны, изготовленные на станкостроительном заводе в Барнауле, с оболочечными пулями, которые он дорабатывал самостоятельно: спиливал носик и сверлил дырку. Фактически получал разрывные. Он снова и снова возвращался на два дня назад, когда стрелял с двенадцати метров… Человеку разорвало грудную клетку и оторвало руку. Но он был еще жив, когда Тувинец подошел к нему, продолжая держать на прицеле. Капитан милиции был похож на персонаж из фильма ужасов, из которого, выламывая грудную клетку, выбрался паразит. Он был похож на пациента, над которым устали бороться за операционным столом хирурги-кардиологи. Вскрыв ему грудную клетку, они единодушно пришли к выводу: не жилец. И велели санитарам увезти его. Те выбросили его на помойку таким, каким и забрали из операционной: с развороченной грудной клеткой, внутри которой клокотало в кровавой пене сердце, как дренажный насос.
Тувинец несколько секунд смотрел на жертву и вспоминал другую. С меньшего расстояния он накануне подстрелил козла. Рана была такая же страшная, нога валялась в пяти метрах от жертвы и сгибалась и разгибалась, как будто принадлежала исполинскому кузнечику. Тогда охотник разрядил в козла всю обойму, но тот так крепко держался за жизнь. Только выстрел в голову прекратил мучения козла. И с капитаном Тувинец решил поступить так же. Он прицелился точно под нос жертве и спустил курок. Разрывная пуля фактически обезглавила его. Кровавые ошметки разлетелись во все стороны, и Тувинец едва успел увернуться, иначе запачкал бы камуфлированную одежду. Поначалу он хотел похоронить капитана и его подругу, отчетливо представил, как, подавая пример товарищам, вооружается лопаткой; острая как бритва, она легко справляется с плотным, почти что каменным дерном, земля под которым – мягкая, как пух; что еще нужно для мертвого человека?.. Но сделал по-другому: спрятал тела в болоте.
Сейчас Тувинец смотрел в небо, откуда скоро должен просыпаться денежный дождь.
Роман Кудрявцев уже больше часа сидел в одной позе, глядя прямо перед собой. Пожалуй, ни разу не пересеклись взгляды тех, кто находился в этой кабине. Все четверо были будто незнакомы или на разговоры в кабине наложили табу. Все переживали многочасовой полет.
Роман, убивая время и назойливые мысли, поступил так, как всегда поступал, когда долго не мог заснуть. Он представил, что в данный момент сидит не в удобном кресле в кабине сопровождения, а в кресле ракетоплана, способного на несколько минут подойти к околоземной орбите. И вот ждет момента, когда невесомость возьмет за горло, пережмет его для того, чтобы желудок не вылез наружу. Это приемы, пришедшие из детства, с годами не спешили расставаться с Романом. Он считал их испытанными средствами борьбы с бессонницей, когда попадал в такие ситуации, как эта.
Но что-то долго самолет-носитель летит к орбите, уже жалко денег, которые пошли в оплату за этот первый полет. И только сейчас, на сумасшедшей высоте и скорости, Роман начал понимать, что именно с ним происходит. Предчувствия. Пожалуй, впервые в жизни он попал в такие жесткие тиски чувства ожидания чего-то неизвестного. Он жил предчувствием близких перемен. Очень близких. И чем дальше летел самолет, тем ближе перемены. Теперь он ждал их каждую минуту и секунду.
Что должно произойти? Катастрофа самолета? Он где-то читал, что некоторые люди с богатым воображением предчувствовали катастрофу, приобретали дар ясновидения. Кто-то из них остался в живых потому, что опоздал на самолет, подсознательно затягивая время. Удивительно, но что-то похожее на затяжку времени произошло во время следования кортежа: микроавтобус чуть отстал от пары «Ауди». Роман интуитивно обернулся и увидел его метрах в тридцати дальше, чем ожидал. Как будто водитель, лица которого невозможно было разглядеть за непроницаемым стеклом, не смог вовремя тронуться с места. Однако он не должен был останавливаться на светофоре. На то он и кортеж, чтобы не разрываться, это единое целое.
Предчувствия… Не одно, а множество. Целая цепочка. Кортеж предчувствий.
Слабая улыбка тронула губы Романа. Он незаметно вздохнул. Потрогал запястье, которое натер кольцом инкассационного кейса; к нему он был прикован тонкой, но прочной цепью. Противоударный, изготовленный вручную из высокопрочного поликарбоната, кейс был спроектирован специально для транспортировки и кратковременного хранения электронных носителей конфиденциальной информации, микрофишей, и важных конфиденциальных документов – так гласила краткая характеристика на него. Его основные замки и три петли были сделаны из стали с защитой против взлома. Внутри этого кейса хранилась важная информация, в бумажном и электронном виде. Этот кейс он должен будет передать старшему от принимающей стороны.
Роман недолго находился в расслабленном состоянии, в котором обычно полет проходит легко и незаметно, – им снова овладела тревога. Ему вдруг стало тесно в этой кабине и, как следствие, трудно дышать.
Он резко поднялся с места. Единственное желание, которое совпадало с возможностями, – покинуть эту кабину и оказаться в грузовой, где воздух был холоден и разряжен, как в горах. Это желание было настолько сильным, что Роман заторопился.
– Куда вы, шеф? – спросил инкассатор по имени Олег.
– Выйду на свежий воздух, – ответил Кудрявцев, по привычке застегивая пуговицу на пиджаке. Он был одет легко, но вряд ли даже поежится от холода: негерметичная грузовая кабина имела систему вентиляции и обогрева. Ему было глубоко плевать на то, как отреагируют на его уход его товарищи… по предчувствию. Пусть думают о том, что ему неприятно делить с ними один воздух, плевать. Понимая, что зацикливается, он поторопился.
Его встретил приятный салон, который не был похож на грузовой. Здесь царил порядок. Не было ни одной тары – в российском понимании этого слова. Евроконтейнеры больше походили на системные блоки; но даже если против воли представить себе, что внутри находится груз, то только соответствующего качества. Никаких там шмоток.
Роман бросил взгляд вправо… и тяжело сглотнул. Он понял, как сходят с ума.
Глава 11
Ограбление по-русски
Роман Кудрявцев увидел четырех человек, буквально сидящих на чемоданах. Их лица были до боли знакомы ему, тем не менее он не смог бы назвать их поименно. Во всяком случае, не сразу. Но, надо отдать ему должное, он пришел в себя быстро. На его часах имелась так называемая тревожная кнопка, и Роман тотчас нажал на нее. Оповестить экипаж и курьеров об опасности – его первостепенная задача, поэтому он попросту не задумывался о следующей. И не смог должным образом встретить противника. Человек в маске Брежнева оказался проворнее Романа и пресек его попытку вооружиться.
Катя опередила и Адама, за спиной которого в миниатюрном рюкзаке находился блокиратор радиоволн, и своего опекуна. Она влетела в кабину сопровождающего персонала и взяла на мушку крайнего курьера, рука которого уже нырнула под пиджак и сжала рукоятку табельного пистолета. Ему бы потянуться за «калашниковым», но он, видимо, не часто имел дело с автоматами, и рефлекторно выбрал привычный пистолет. Олег не разобрал, что она выкрикнула, пусть на короткое время, но он оказался парализован видом нападавшего. Знакомые черты лица при чужих, смотрящих словно из потустороннего мира, глазах. Он медленно разжал пальцы и в таком же темпе высвободил руку и поднял ее над головой.
– Вторую руку! – подстегнул его выкрик Кати. – Обе руки в гору!
Напарники Олега повторили жесты за ним, глядя в черные зрачки пистолетов-пулеметов в руках грабителей в масках Ельцина и Горбачева.
– Коленями на сиденья! – продолжала отдавать приказы Майорникова. – Руки на затылок!
Она ловко перебросила оружие за спину и сняла с поясного ремня наручники. Не смогла удержаться от взгляда, который она метнула на Хусейна: «Смотри, как это делается». Правой рукой она освободила запястье Олега, подняв рукав на его пиджаке, набросила кольцо сектором вверх за запястье и защелкнула его, то же самое проделала с его левой рукой, заводя ее за спину. И надавила на кольца, дожав и зафиксировав сектора.
Хусейн тихо, чтобы его услышала только Катя, признался ей:
– Хочу, чтобы ты тоже надела на меня наручники.
– Прямо сейчас?
