– Хорошая работа, Адам.
Азербайджанец показался ему наивным ребенком, спросив:
– Значит, ты не жалеешь, что взял меня в дело? – И сказал такое, что засмеялись все, кто находился рядом: – Вокруг столько летчиков…
Глава 12
Хаос
Роман закрыл глаза. Отчего-то представил себе одну из заключительных сцен в фильме «Скорость». Главная героиня оказывается скованной наручниками. Они стали продолжением ее рук, сцепленных вместе вокруг металлической стойки, крепящейся к полу и потолку вагона. С виду простое положение, а от этого же – страшно обидное. Хоть наизнанку вывернись, хоть скользи вверх-вниз по отполированной руками пассажиров стойке, как в стрип-баре, и все попытки окажутся бесполезны.
Фактически Роман попал в аналогичное состояние. Хоть наизнанку вывернись…
А стоит ли?
Вдруг связь не заработает до того, как в самолете не останется ни капли горючего? Но летчики не станут тянуть до последнего, они не дураки, они жить хотят. Самолет исправен. Можно сказать, полностью исправен. А можно об этом истерично выкрикнуть: «Исправен, мать его!..» Глухонемой экипаж жив и здоров.
Роман даже порадовался за Олега, который выступил в роли спасителя. Но в первую очередь он напомнил разведчика, который, если верить документальной литературе, без перочинного ножа и шага не сделает. Причем ножик должен обладать оптимальным набором функций, включая основное лезвие, штопор, крестообразную и шлицевую отвертки, шило, ножницы, пилку. И Роман дал себе зарок: «Если останусь жив, куплю лучший перочинный нож и не расстанусь с ним ни на миг…»
Он ногой пододвинул к себе ножик и, прежде чем подобрать его с пола, кивком головы и продолжительным взглядом поблагодарил Олега. В первую очередь за то, что тот подарил своему шефу возможность освободить курьеров. Впрочем, через секунду Роман поменял мнение: он не смог представить себе Олега, ковыряющегося с наручниками. Похоже, у него ничего не получилось бы.
Роман же действовал так, словно не раз тренировался открывать наручники с помощью штопора; этот инструмент он выбрал автоматически. Еще не раздался долгожданный и чуточку ущербный лязг металла, еще Роман не ответил улыбкой на улыбку Олега, а перед глазами промелькнули разрозненные картинки. Он словно наскоро просматривал фильм, готовясь к монтажу, чтобы охватить всю сцену общим взглядом. Но даже отдельные моменты дали ему повод к наслаждению. Он видел счастливые лица Марковцева и его сообщников. Вот они сбрасывают маски правителей и натурально становятся людьми. Они неподдельно улыбаются, торопливо открывают сейфы, подбрасывают вверх купюры и, обезумевшие от счастья, подставляют под денежный дождь просветленные лица. И в самый разгар ликованья, в тот миг, когда они достигли кульминации, на себе почувствовали, что значит увидеть себя со стороны, ослепленных самым ярким во вселенной светом, – так вот, тот самый счастливый миг прекращает свое существование, а не растягивается, на что надеялись преступники. Их берут в кольцо вооруженные люди, чьи лица также скрыты под масками, но масками привычными – черными и шерстяными, под масками, которые до сей поры некоторые называют лыжными шапочками.
Роман так увлекся, что пропустил один из самых значимых моментов в своей жизни – это щелчок открывшихся наручников. Он так старался, что едва не перекрутил и так нормально закрученный штопор. Собственно, в его действиях не было схемы, он просто вкручивал штопор в отверстие, искренне веря в то, что очередной виток нажмет на пружину.
Он отбросил наручники и с наслаждением потер запястья, успел качнуть головой, увидев красные, показавшиеся ему стигматами, рубцы, успел послать проклятья на голову террориста, скрывающего свое лицо под личиной Брежнева. Он вернул нож Олегу и поспешил к рампе. Он был уверен в том, что найдет на полу ключ. Маленький, он затерялся бы, не будь нанизан на большое блестящее кольцо, которое могло бы украсить ухо любой афро-американской модницы.
Бог есть, сказал он себе, когда поднял с пола ключ. Он бы поцеловал его, если бы этим ключом ему предстояло освободить от кандалов себя…
Он также поймал себя на мысли, что себя же и не узнает. Что-то чужое поселилось в нем, как будто он заразился вирусом от безжалостных террористов, захвативших самолет. Это уже был не тот человек, который руководил погрузкой, переживал за груз и отчасти за партнеров по команде, был обеспокоен мелочами, которые постоянно ускользали… В нем зародилась мстительность, и сейчас он, кроме удачной посадки на любом аэродроме, пусть даже на американской базе, желал одного: поимки преступников. А уж потом он посмотрит им в глаза. И он отчаянно торопил этот момент, представляя «великолепную четверку» то возле открытых контейнеров, то за решеткой спецмашины.
Олег тем временем, не надеясь на скорую удачу шефа, слишком сильно провернул штопор в скважине наручников и сломал его. Когда Роман приблизился, чтобы освободить товарища, едва удержался, чтобы не покрутить у виска пальцем. Все-таки это благодаря Олегу он сейчас мог натурально махать руками.
Освободив двух других курьеров, Роман оставил одного с Олегом («Ковыряйтесь»), а другому дал задание искать глушитель:
– Представляешь, о чем идет речь? Он может быть маленьким, как магнитола, а может больше. Единственное, что мы знаем о нем, это его схожесть с грозовой тучей, которая не пропускает сигналов со спутника. Начинай с контейнеров.
Роман выдержал паузу:
– Я же займусь бомбой.
Напарник изобразил неодобрение, покачав стриженной наголо головой:
– Экипаж изолирован, но нам от этого ни жарко ни холодно. Что с того, если у них появится возможность выйти в грузовую кабину? Выйдут на свежий воздух.
С доводами товарища Роман спорить не мог. Он был готов сдаться под легким напором его логики, но вот последние слова задели его. В них он разобрал издевку.
Но он ничего не сказал. Разве что в голове его повторилось: «Надо взять себя в руки. Надо взять себя в руки». С ситуации, которая его завела, как часовую пружину, он перенес злость на людей. Так нельзя…
Он поиграл желваками и… оставил право выбора за собой. Он спустил выходку этому парню, но что делать дальше – решать ему и только ему.
– Ищи глушитель.
Роман подошел к двери пилотов и приступил к осмотру мины. Он полагал, что его поверхностных знаний хватит на то, чтобы обезвредить ее. А точнее, на активные действия его подтолкнула простота мины. Провода, а их было четыре – черный, белый, желтый и красный, по логике говорили о следующем (если брать в расчет 12-вольтное питание). Черный и белый – это обычно минус, желтый – 12 вольт, красный – 5; красный и желтый вместе дадут примерно 7 вольт. Но не ошибается ли он? Ведь и искушенный террорист при изготовлении мины мог за минус взять провод любого цвета.
Не один миг, а целую минуту Роман провел в странном состоянии. Он услышал, как тикают часы, не призрачные, а настоящие; он только что не видел их. Черт… Роман отдернул руку. Однако глаза его притягивали провода. Всего четыре провода.
Он обернулся, на спине почувствовав чей-то липкий взгляд. И тот на поверку оказался триумфальным. Олег копнул раз, но в нужном месте. Сукину сыну повезло. Под мягкой обшивкой, лоскут которой держал в руках Олег, находилась еще одна мина…
Еще одним несомненным достоинством адской машинки были ее вес и габариты: собственно, четырехсотграммовая упаковка армейского пластита и сам приемник, размером чуть больше сотового телефона. «Умная начинка» была бессильна, пока рядом работал генератор шумов. Но она продолжала работу в сканирующем режиме, пытаясь найти так необходимую связь со спутником.
