Во-первых, Адам, ваша мать хорошо себя чувствует и бодра. Сейчас она гостит у Элинор в 'Приюте кречета'! Я живу снова у себя в коттедже. Все следы присутствия Куэйла в 'Приюте кречета' ликвидированы, и уже по этому вы можете заключить, что Элинор в большой степени стала такой, какой была прежде, ибо, несомненно, требуется немалое мужество для того, чтобы сделать то, что она сделала. Ларкфельд, уверяю вас, очень доволен и весьма одобряет ее решение не носить траур по 'старому дьяволу', как они раньше именовали Куэйла.
С огромным счастьем сообщаю вам, что Элинор согласилась в сентябре выйти за меня замуж. Мы очень надеемся, что вы купите ферму Кэтлингов, чтобы наши земли граничили друг с другом и мы могли вместе вести хозяйство.
Джейни, пожалуйста, знай, что Элинор хотела написать тебе письмо и отправить его вместе с моим, но у нее ничего не получилось. Она говорит, что не может выразить все, что хочет, в словах и уверена: ты ее поймешь. Она страстно мечтает тебя видеть и, разумеется, познакомиться с Адамом. Не хочу представлять дело так, что не осталось никакого следа от того, что ей пришлось пережить за тот ужасный год, когда она находилась во власти этого чудовища, но надеюсь, что с помощью профессора Мэнсона и в особенности благодаря смерти Куэйла она в состоянии отрешиться от выпавших ей жутких испытаний, и они постепенно превращаются в сон.
Как говорит Элинор, в словах все не выразить, да и я, как вы оба знаете, не из тех, кто любит распространяться о своих чувствах. Поэтому позвольте просто сказать, что я прекрасно знаю: если бы не вы, Элинор погибла бы, поэтому я останусь вам навеки благодарен.
Всего лишь через несколько дней после прочтения этого письма вы окажетесь дома, и какое счастье принесет нам ваш приезд! Мне так не терпится снова попикироваться с Джейни, когда мы будем лечить очередного пациента со скверным характером. Мы знаем дату прибытия вашего корабля, но будем ждать вас в 'Приюте кречета', потому что Элинор так мечтает о минутах встречи с Джейни, что считает их слишком драгоценными для того, чтобы провести их на причале или железнодорожной станции.
В ожидании этого счастливого мгновения мы оба шлем вам нашу самую искреннюю любовь.
Вечно ваш,
Дэвид'.
Я читала письмо, когда мы стояли на палубе под золотыми валами Большой гавани Мальты, и то был для меня воистину золотой час. От счастья я не могла говорить и просто передала письмо Адаму. Он прочел его, сложил и тихо сказал:
– Пойдем в каюту, Джейни.
Немного удивленная, я взяла его под руку. Когда за нами закрылась дверь каюты, я спросила:
– В чем дело, Адам, милый?
– Три вещи, – очень серьезно проговорил он. – Во-первых, я наблюдал за твоим лицом, когда ты читала письмо, и убежден, что ты делаешься все красивее и красивее.
– Ах, мой милый, обожаю, когда ты говоришь глупости.
– Во-вторых. Мне очень нравится мысль о покупке фермы Кэтлингов.
– Замечательно. Но почему ты не мог мне этого сказать на палубе?
– Так, теперь третье. С тех пор, как ты меня в последний раз целовала, Джейни Гэскуин, прошло по меньшей мере два часа.
Я протянула к нему руки, и он заключил меня в свои объятия.
Жарким августовским полднем мы сошли с ландо, доставленного молодым Уильямом на станцию, чтобы нас встретить. Молодой Уильям стал на семь лет старше по сравнению с тем, когда я впервые появилась в 'Приюте кречета', а он, посмотрев на меня, облаченную в ветхую, много раз чиненную одежду, заявил: 'Э, какая милашка!'
Сейчас он смущенно ухмыльнулся, переступил с ноги на ногу, потер лоб и сказал:
– Вы найдете их на задней террасе, мисс Джейни.
– Спасибо, Уильям.
Радость буквально поглотила меня, заставляя чуть не танцевать на месте. Адам взял меня под руку, и мы пошли к конюшням и дальше – к большой лужайке позади дома. Как только нас стало заметно с террасы, навстречу нам выбежала высокая леди. Юбки красного как вино платья, похожего на то, в котором я ее впервые увидела, кружились вокруг ног.
– Джейни!
Адам легонько шлепнул меня по плечу, и я бросилась к ней, но глаза мои были настолько затуманены слезами, что я споткнулась, успев, впрочем, подняться, когда она оказалась около меня и крепко обняла.
– Джейни, Джейни, Джейни!
Она снова и снова шептала мое имя, пока я прижималась к ее груди. Мы обе плакали. Когда наконец ко мне вернулся голос, я отступила, держа ее руки в своих.
– Дай мне на тебя взглянуть.
Да, пережитое оставило на ней свои следы. У виска – белые нити в волосах, в уголках глаз и около рта были маленькие морщинки. Но роскошные рыжие волосы блестели так же, как прежде, быстрые серо- зеленые глаза были полны жизни и чувства, и от нее исходила та же самая энергия, что и прежде.
– О, моя верная, верная Джейни, – она вытерла с глаз слезы и рассмеялась.
Я обняла ее за плечи, и мы медленно пошли через лужайку, перебивая друг друга, готовые то рассмеяться, то расплакаться.
– Ты купишь у Кэтлингов?..
