существовало человека, который готов был бы позаботиться обо мне, как не было и никого, кто нуждался бы в моей заботе. Я с удовольствием оказалась бы снова в приюте, чтобы приглядывать за его маленькими обитательницами.
Наутро я проснулась вместе с птицами и почувствовала себя ужасно голодной. Отправившись к ручью, который заметила накануне вечером, я, как могла, умылась и причесала волосы, которые продолжала стричь так же коротко, как в Смон Тьанге, а затем с удовольствием, но очень медленно съела второй сэндвич. Последний сэндвич и шесть пенсов я решила беречь как можно дольше, потому что не имела ни малейшего представления, сколько времени пройдет прежде, чем мне удастся заработать себе на жизнь.
Все утро я шла быстрым шагом и к полудню прошла, пожалуй, миль десять – двенадцать. Несомненно, я находилась недалеко от побережья, потому что воздух стал пахнуть совсем по-другому. В нем появился привкус моря. Я не только проголодалась, но и устала, и почему-то была собой недовольна, хотя и не могла понять причину.
Отдохнув около часа, пока солнце стояло прямо над головой, я опять пустилась в путь. В Борнмуте я надеялась найти для начала хотя бы какую-нибудь временную работу на день-два, чтобы одновременно заняться поисками постоянного места. Если у меня ничего не выйдет, то придется провести еще одну ночь под открытым небом, съесть последний сэндвич и истратить пенс на еду. Наутро в таком случае надо постараться найти людей из Армии спасения, потому что девочки в приюте рассказывали, что они принимают всех.
У меня было ощущение, что если взять немного западнее, то я выйду на главную дорогу и таким образом, сократив расстояние, сохраню больше времени. В город мне хотелось добраться до трех часов, чтобы иметь часов шесть в запасе для поиска работы, пока светло.
Я была настолько поглощена своими мыслями, что вздрогнула, услышав, как кто-то совсем рядом со мной сказал:
– Постойте!
Голос был негромкий, слегка дрожащий. Я в этот момент проходила по узкой просеке и, остановившись, увидела, что слева от меня посреди густой травы стоит человек. На нем была высокая черная шляпа, клетчатые брюки, сюртук и очки в золотой оправе. В руке он держал что-то вроде большого блокнота. Стоял он в очень неудобной позе – одна нога вынесена вперед, и на ней – вся тяжесть тела. Вряд ли в таком положении можно простоять долго.
Пока я его разглядывала, человек поднял шляпу в знак приветствия. Волосы у него были седые и довольно редкие. И тут я испуганно заметила, что он очень бледен. Такой цвет лица я последний раз видела у Сембура, когда помогала ему спускаться вниз по перевалу во время нашего последнего каравана.
Запыхавшимся голосом человек сказал:
– Пожалуйста, простите, юная леди, что я обратился к вам столь бесцеремонно, но я буду очень признателен, если вы сможете мне помочь.
Он говорил очень вежливо и культурно. Так говорили господа на корабле, доставившем меня в Англию. Сначала я решила, что, разговаривая столь вежливо, он просто смеется надо мной, ведь в своей рабочей одежде, ботинках без мысов, ветхой соломенной шляпе и с парусиновой сумкой через плечо я должна была выглядеть весьма жалким созданием. Однако по его лицу струился пот, и потом, когда человек так бледен, он вряд ли в настроении над кем-либо смеяться.
Снимая с плеча сумку, я направилась к нему.
– Вам плохо, сэр? Вы должны лечь и немного отдохнуть.
– Стойте, пожалуйста, стойте! – взволнованно прокряхтел он. – Не приближайтесь, мисс… э-э-э…
Я остановилась, совершенно сбитая с толку, а он облегченно вздохнул.
– Дело в том, что, – продолжил он слабым голосом, – что я стою на змее из рода 'белиас берус, випера коммунис', или 'гадюка обыкновенная'.
У меня похолодело в животе. Положив на землю сумку, я спросила:
– Вы хотите сказать, что она ядовитая?
– К сожалению, да. Если… если вы осторожно подойдете поближе, то увидите, что существо зажато под подошвой моей… дайте взглянуть, да, моей правой ноги. Сначала мне, к счастью, удалось наступить на змею почти у самой головы. Однако мы находимся в этом положении уже какое-то время, и боюсь, что она или, возможно, он сумел постепенно несколько освободиться…
Быстро приблизившись, я опустилась на четвереньки. Змея была около тридцати дюймов в длину, толстая, с плоской стрелообразной головой. Она сворачивалась и резко распрямлялась, высунув свой раздвоенный язык, под ногой мужчины. Совершенно ясно, что если мужчина слегка ослабит нажим, змея сумеет проскользнуть вперед достаточно, чтобы вцепиться ему в ногу. Она уже и так потихоньку освобождалась.
Я бы предпочла скорее встретиться с волком, чем со змеей, потому что знала: между мной и этим существом не может быть никакого контакта. Мой дар уговаривать животных не распространялся на змей, мозг которых был маленьким и холодным. Я могла бы прижать голову змеи рогатиной, освободив таким образом мужчину, но даже если бы у меня был острый нож, которым ее можно было бы убить, потребовалось бы несколько минут, чтобы найти для этого достаточно крепкую палку и надрезать ее.
– Я… я думаю, вам лучше уйти, юная леди… У меня кружится голова, и боюсь, что я сейчас упаду, – прошептал он слабым голосом.
Я уставилась на него. Наверное, лицо у меня стало не менее бледным, чем у него, потому что я поняла, что нужно сделать, но мне было страшно.
– Не смейте падать! – грозно закричала я. – Не смейте!
Я приблизилась к нему справа и опустилась на корточки около отставленной назад ноги, где находилась большая часть туловища придавленной ботинком змеи. Собрав всю волю, я обеими руками схватила сухое чешуйчатое туловище и, потянув на себя, медленно распрямила. Голова по другую сторону ботинка бешено заметалась, язык дергался из стороны в сторону.
– Нет, пожалуйста, не надо, дитя мое, вы…
