– Вот ведь как жизнь складывается! – отвечая своим мыслям, воскликнул военлет. – Попал на фронт. И не сдрейфил. Ведь ты сегодня участвовал в настоящем бою.
– А вы не прокатите меня на аэроплане? – вдруг вкрадчиво спросил Котя.
– Обязательно, – ответил военлет Семенов. – Завтра слетаю на боевое задание, вернусь и прокачу!
– Утром приду вас провожать, – сказал Котя. – Я не просплю. И встречать буду.
В это время к ним подошел Яшечкин.
– Ты здесь? А я тебя ищу повсюду. Обедать пора.
– Спасибо, я не хочу, – сказал было Котя, но Яшечкин замотал головой.
– Никаких разговоров. В армии порядок общий. Раз обед – значит, все хотят есть.
Котя вопросительно посмотрел на военлета Семенова. Тот улыбнулся и развел руками: мол, ничего не попишешь.
– А вы пойдете обедать? – спросил мальчик военлета.
– Обязательно.
Полевая кухня расположилась у крайней избы. На двух колесах дымился большой котел с трубой. И к этому котлу выстроилась очередь бойцов. Котя встал в очередь, а Яшечкин куда-то отлучился и вскоре вернулся с котелком и ложкой.
– Бери ложку, бери бак, – сказал он весело.
– А вы?
– У меня тоже есть, – ответил боец и показал Коте второй котелок, ложку же он вынул из-за голенища сапога, где у солдата всегда хранится ложка.
Повар в белом колпаке, похожем на облако пара, большой ложкой, «разводящей», подцепил из котла густые дымящиеся щи и вылил в Котин котелок.
– Ой, много! – воскликнул Котя.
– Сколько положено, – спокойно сказал повар и протянул Коте пайку хлеба.
Котя и Яшечкин расположились в сторонке, прямо на траве, и начали обедать. Щи оказались очень вкусными, тем более что мальчик со вчерашнего дня ничего не ел. Он ел с аппетитом.
– Вкусно? – спросил Яшечкин.
– Вкусно.
– Ешь на здоровье. А ты почему без хлеба?
– Я маме отнесу…хлеб.
Яшечкин сочувственно посмотрел на мальчика, но сказал:
– Ешь с хлебом. Маме тоже дадут. На фронте всем дают поровну… Ты небось к мамке хочешь? Сколько ребятишек хотят к мамкам, к тятькам, а война не пускает. Будь она неладна!
Котя опустил голову. Воспоминания о маме омрачили его. Даже ароматные солдатские щи утратили свою прелесть. Яшечкин ел и исподлобья глядел на Котю. Он думал, как бы утешить мальчика. И вдруг полез в карман и достал оттуда свернутый улиткой новенький солдатский ремень.
– Держи! Это тебе!
Котя просиял:
– А как же вы?
– Это запасной. У солдата всегда должен быть запас.
– Для друга запас? – спросил Котя.
– Для друга.
Котя занялся подарком и отвлекся от трудных мыслей…
8
Котя проснулся среди ночи и никак не мог понять, где он. Словно заблудился во сне и попал в какое-то темное, незнакомое место. Под ним вздрагивал пол, а стекла мелко дрожали. Он опасливо открыл глаза. Раздавался тяжелый грохот, в темных окнах время от времени возникали огненные всполохи, и стекло становилось красным. При этом коротком тревожном свете в углу мерцал медный умывальник, похожий на старинный шлем. Когда же вспышки исчезали, окна снова заливала тьма.
Котя сел и, услышав, как зашуршало сено, вспомнил, что лежит на полу. Вспомнил, что вечером Яшечкин уложил его спать в избе. Принес откуда-то охапку пахучего сена и уложил, а сверху накрыл своей шинелью. Здесь же, в избе, устроились на ночлег военлет Семенов и еще несколько бойцов.
«Кто это стреляет? – подумал мальчик. – Может быть, белые? Те самые белые, которые открыли огонь по вокзалу, когда там шел спектакль? Может быть, батарея отбивается от белых? А если не отобьется? – Коте стало не по себе. – Где же Яшечкин?»
Снова грохнуло. Снова стекло стало красным. При свете этой вспышки Котя огляделся и увидел Яшечкина. Старый боец спокойно спал, свернувшись калачиком. Ему, наверное, было холодно в одной гимнастерке. Увидев, что Яшечкин рядом, Котя успокоился. Он взбил сено и лег, при этом прикрыл своего друга краешком шинели.
Котя долго не мог уснуть. Теперь он думал о папе и маме. Где они? Ведь станцию заняли белые. Может
