– Если вы ушибете коленку или разобьете локоть помните, что на свете есть замечательное средство о ушибов и ран – арника…
И Микоша тут же подхватил:
– …Мажьте арникой разбитые локти и колени – чудодейственная мазь мгновенно затянет все раны.
Павел быстро полез в кабину вертолета и через минуту вернулся с темной склянкой.
Микоша стянул с себя рубаху, и Павел осторожно, чтобы не причинить боль, стал смазывать раны друга целебной мазью.
Согретая солнцем мазь стекала с плеч на ключицы и на лопатки.
Микоша морщился, а Павел приговаривал:
– До свадьбы заживет!
И сочувственно улыбался.
Когда Микоша на липкое тело надел рубашку, Павел спросил:
– Полетим бомбить черепашку?
Микоша мотнул головой.
– Забирайся в кабину!
Кабина была нагрета солнцем, и первое время в ней было трудно дышать. Но когда заработал двигатель и огромные мельничные крылья-лопасти с грохотом завертелись над вздрагивающим телом вертолета, сразу стало прохладней.
Машина сделала плавный прыжок, и ее стремительно потянуло ввысь. Жутковатая легкость хлынула к Микоше. Он сразу забыл про ранки, про розоволицую рыбу-солнце. А внизу уже строчка за строчкой проплывали ровные шпалеры виноградника.
– Добавить обороты! Ручку на себя! – вслух скомандовал Микоша.
В грохоте двигателя Павел не услышал голоса своего маленького друга, однако обороты добавил и машину поднял еще на один воздушный этаж, потому что всегда так делал перед разворотом над краем виноградника. И тут Микоша снова взглянул на землю и увидел большую группу ребят в черных пилотках с белыми стрелами. Они шли, окружив кольцом четыре белые пилотки.
Странное предчувствие овладело Микошей. Он потянул Павла за рукав и показал ему на ребят. Павел принял сигнал и, развернувшись, низко прошел над зеленой лозой. И Микошины глаза – всевидящие глазенапы – увидели девчонку с лицом, похожим на печальную рыбу-солнце… Он услышал приглушенный звук холодного родника, услышал голос парня со слипшимися волосами: «У нас тут военная игра, а она пропала… ее ищут…» Парень вытирал лицо черной пилоткой, а у Шуренции была белая пилотка. И он, Микоша, сказал: «Она пошла в конец виноградника, к сухому дубу». И этим «сухим дубом» он выдал ее «врагам».
Когда вертолет сделал еще один круг, Микоша увидел, как Шуренцию запирают в сарай. И ставят часового в черной пилотке с белой ломаной стрелой…
А вертолет летал взад-вперед над зелеными шпалерами, и за ним, сверкая на солнце, тянулся капельный веер ядовитой жидкости, которая уничтожала зеленого вредителя – черепашку.
Разведотряд белых пилоток был утром этого дня заброшен в тыл противника и обосновался в конце виноградника, у сухого дуба. Трое ребят и Шуренция должны были обнаружить главные силы противника – черные пилотки – и сообщить об их продвижении.
Полный, мешковатый Степа, с маленькими колючими глазами, залег в кустах, остальные разведчики двинулись в разных направлениях. Командир разведотряда – крепкий лобастый парень Азаренок – направился к поселку. Белый, не успевший загореть Толя, с очками, висящими на груди, как полевой бинокль, двинулся в ущелье. Шуренции было приказано пробраться к морю.
Когда она вернулась, все были уже на месте. Никто противника не обнаружил. И было решено передохнуть и двинуться в горы – на седло.
– Может быть, перекусим? – предложил Степа.
– Рано, – сказал Азаренок.
Степа поворчал, но настаивать не стал. Ребята лежали в траве под кустами.
– У нас в Колодулихе не растет виноградная лоза и в сельпо виноград не привозят, – задумчиво сказала Шуренция. – Зато у нас трава сочная, а здесь сухая и колючая. Корова есть не станет.
В это время кусты вокруг зашевелились, ожили. И четырех разведчиков окружило человек двадцать ребят в черных пилотках.
…Микоша относился к той странной породе людей, которые лезут в окно, хотя никто не запирает от них двери. Они пробираются сквозь колючие заросли, купаются между скал и под проливным дождем выходят из дома.
Таких людей недолюбливают. Их пытаются переделать – сделать нормальными. Напрасно! Они так замешаны самой природой, ничего тут не поделаешь. Дед называл Микошу «пещерным жителем». Дед не любил Микошу. Он терпел его ради Марии – Микошиной мамы.
Утром за дедом приходила машина. Шофер Коломийцев, худой, тщедушный, в старой фуражке военного образца, ходил вокруг машины и ждал. Иногда к Коломийцеву выбегал Алик – Микошин двоюродный брат. И каждый раз Коломийцев спрашивал Алика:
– Кто у нас бог, царь и воинский начальник?
И Алик отвечал:
– Деда!
