– Знаешь, Стенка, – сказала она, – хорошо хоть у тетушки Маргарет есть свободное время. Во всяком случае, она не погрязла в жизненной трясине и не обязана торить дорогу для будущих поколений. А вот я торчу здесь, безуспешно пытаясь выкарабкаться из глубокой ямы. Весь вопрос в том, чего тебе не хватает, когда живешь с таким трахалыциком, как Марк, и что тебя радует, когда ты от него избавляешься. Ничего, вместе с Маргарет мы как-нибудь это переживем!
Стена, как ей кажется, отозвалась на ее тираду слабым мерцанием.
Верити задумчиво сделала очередной глоток.
– А может, не заводить больше никаких связей? Вообще никаких. Вот тетушке Эм это же как-то удается. Она даже Роджера прогнала – правда, встречи с ним и связью-то назвать трудно…. – Верити хихикнула, прикрывая рот рукой, и лукаво подмигнула стене. – Не с такими ушами… – Еще глоток. Беседа, хоть и односторонняя, успокаивала. – Его уши-кувшины похожи на маленькие церковные колокола; с такими ушами можно примириться, только если фамилия их владельца Ротшильд. Ты согласна?
Если стена и была согласна, то предпочла держать свое согласие при себе.
Постукивая краем стакана по зубам, Верити свободной рукой поворошила сушеные травы, развешенные над плитой. Это занятие вызвало у нее безмолвный приступ слез, слезы капали в стакан.
– Эх, Стена, – пожаловалась она наконец, – какой смысл сушить эти чертовы травы, – и оторвала острый листик розмарина, – если некого кормить жареным ягненком? – Растерев в пальцах сухую пряность, Верити высыпала труху на пол и отщипнула кусочек базилика. – Или пастой. – Базилик отправился вслед за розмарином. Слезы ручьем лились в стакан, попадая в рот. Верити подошла к стене, прислонилась к ней щекой. Если закрыть глаза и хорошенько сосредоточиться, можно представить себе, что эта плоская, покрытая эмульсионной краской поверхность – его щека, ответно льнущая к ней. Но почему-то ей представилось не лицо Марка, а уши Роджера, и это вызвало смешок. – Он был задницей! И Марк был задницей! Все они – задницы, все как один. Женщины куда лучше, – бормотала она, обращаясь к кусочку Италии у себя под щекой. – Правда, Стенка? Так говорят французы, а уж они-то знают. Ты ведь тоже женского рода. – Она расхохоталась. – Уши Роджера. Милая тетушка Эм. А ведь последнюю неделю мы с ней, в сущности, почти не виделись…
Верити осушила стакан и решительно поставила его в посудомоечную машину – хватит, она и так достаточно отрешилась от реальности, общаясь с неодушевленными предметами. Погрозила стакану пальцем и приказала:
– Стой там. Ты мне больше не нужен, чтобы пережить этот жизненный срыв. Для чего, в конце концов, существуют друзья?
Усевшись на высокий викторианский стул перед баром, сняла трубку висящего на стене телефона и набрала номер тетушки Маргарет. Гудок… Почти моментально в трубке прозвучал женский голос, такой бархатистый, будто его предварительно долго вымачивали в жирных сливках.
– Алло, – послышался голос. – Маргарет Перси слушает.
Пауза. Совершенно очевидно, что Маргарет Перси ждала ответа позвонившего, а позвонившая никак не могла соотнести имя с абсолютно незнакомым голосом.
– Алло, – снова прозвучал сливочный бархат. – Алло.
– Гм-м… – произнесла наконец Верити. – Тетушка Эм? Алло!
Когда голос подруги вновь обрел свое обычное звучание, Верити вздохнула с облегчением – значит, ей просто показалось.
– Верити? Как ты там?
– Скверно, – ответила Верити. – Можешь прийти ко мне?
С другого конца провода донесся тихий вздох.
– Я немного занята. – Голос Маргарет уже не вызывал ни малейших сомнений. – Может, завтра?
– Чем ты можешь быть занята? – рассердилась Верити. – Ты же сейчас ничего не делаешь!
От бархатных сливок не осталось и следа – лишь холодность порции, а то и двух, фруктового мороженого на палочке. Даже итальянская терракота взирала на Верити осуждающе. Верити поняла, что не следовало высказываться столь бездушно и провокационно, это чревато ссорой. А все из-за проклятого джина и этой Стенки, подумала она, пытаясь сообразить, как лучше продемонстрировать искреннее раскаяние.
– Если я не хожу на работу, это не значит, что я сиднем сижу дома все дни напролет. – Праведный гнев, звенящий в голосе тетушки Маргарет, подразумевал, что Верити-то как раз только этим и занимается.
– Я просто хотела сказать, что ты сейчас восхитительно свободна.
Тетушка Маргарет издала неопределенное «м-м-м», все еще больше похожее на мороженое, однако уже начинающее таять.
– А вечером сможешь прийти?
– Нет. Вечером я занята.
Верити ждала подробностей, что было бы естественным продолжением разговора. Но подробностей не последовало, и она была вынуждена спросить:
– Идешь куда-то?
Голос собеседницы снова стал ледяным.
– Просто ухожу. Выпить.
– С кем? – Верити оживилась, в надежде, что сможет присоединиться, если это кто-то из общих знакомых.
– Это что? Третий уровень контроля? – вопросом на вопрос ответила Маргарет.
Озадаченная Верити смешалась:
