звук, чтобы можно было поговорить, безапелляционно заявила:
– Не возражаешь? Сейчас это именно то, что мне нужно.
Да, подумала я, что бы мы с Оксфордом ни натворили, видимо, сильно ее этим разозлили. Джилл была так напряжена, что, согни я ей руку в локте, она распрямилась бы как пружина. Ладно, укоротила я себя, для чего и нужны друзья, как не для того, чтобы терпеть подобные капризы, после чего удобно откинулась на спинку сиденья и, слушая музыку, предалась созерцанию пейзажей. Однажды я все же мельком посмотрела на Джилл. Ее устремленный на дорогу взгляд был совершенно отсутствующим. Он напомнил мне взгляд Оксфорда, который с недавних пор стал появляться у него довольно часто.
– Приехали. Это здесь, – неожиданно сказала Джилл, возбужденная, как ребенок. Я увидела большой сарай. На усыпанной гравием площадке возле него стояло несколько машин.
Мы вошли в сарай с тремя огромными сырными пирогами, которые были украшены цветочными лепестками и выглядели великолепно, как я отметила про себя. Тот, что Джилл доверила мне, я несла с особой осторожностью, потому что мне казалось: причини я ему нечаянно хоть какой-нибудь ущерб, подруга никогда мне этого не простит. Какова бы ни была причина ее внезапного приступа любви к кулинарии, она, несомненно, должна была быть неизмеримо большей, чем сумма ее составляющих.
Магазин оказался заполнен до отказа обычной публикой – скучающими по воскресеньям деревенскими жителями, путешественниками, проезжавшими мимо и решившими ненадолго остановиться, теми, кто не знал, куда повести детей. В магазине приятно пахло плодами земли, и, кто бы ни являлся автором экспозиции Овощей, сыров и незнакомых мне деревенских напитков, он заслуживал медали.
Джилл торжественно проследовала мимо любопытствующих зевак в кабинет, отгороженный в глубине помещения.
– О-о, – разочарованно протянула она, – никого, – и стала безумным взглядом сканировать магазин.
– О Джилл, – послышался сзади женский голос, – как приятно вас видеть!
Мы обернулись. Со своими гигантскими пирогами на вытянутых руках мы, должно быть, являли собой странное зрелище.
– Что это? – поинтересовалась незнакомая женщина, озадаченно улыбаясь. Она была маленькая, пухленькая и очень приветливая.
– Сырные пироги, – ответила Джилл. – Я обещала Чарлзу поэкспериментировать со стейнфордским сливочным сыром. Мне кажется, получилось неплохо. Я могла бы делать и больше – ну, чтобы вы их здесь продавали. Я говорила Чарлзу. – Речь ее звучала так лихорадочно, будто она убеждала кого-то, что от этого зависит ее жизнь.
Женщина нахмурилась:
– Вот как? – Она явно немного сердилась. – Он мне об этом ничего не сказал. Выглядят-то они прекрасно… Но что мне с ними делать?
– А Чарлз здесь? – снова озираясь, спросила Джилл.
– Нет. Он уехал на юг дня на два – открывать еще один магазин. Ну, давайте я их возьму. – Джилл отпрянула, и на миг мне показалось, что она сейчас откажет хозяйке магазина, но та проявила настойчивость, забрала у нее один поднос своими крепкими загорелыми до черноты руками и, покачав головой, сказала: – Не понимаю, о чем он думал, – как хранить их, чтобы они не испортились? И как делить на порции? – Она вопросительно посмотрела на Джилл.
– Ну, это уж не моя забота, – резко ответила подруга, и я даже смутилась. – Когда именно он вернется?
– Дня через два, может, через три. Как видите, мой муж в последнее время не во все меня посвящает. Так-так. Наверное, нужно поставить их в холодильник, хотя я не уверена, что цветы… – она осторожно потрогала пальцем лепестки, – там не завянут. О Боже!
Глаза Джилл стали наполняться слезами. Она была похожа на обиженного ребенка.
– Послушайте, – предложила я, понимая, что кто-то должен разрядить ситуацию, – почему бы вам не принять их в качестве бесплатных образцов? Пусть люди попробуют, вы посмотрите, что они скажут, а когда вернется Чарлз, он во всем разберется.
На том и порешили. Мы распрощались с тремя нежеланными сиротами, которых унесла их немного обескураженная новая покровительница. Я хотела походить по магазину и купить что-нибудь для Верити и Оксфорда, но Джилл уже спешила к большим амбарным дверям. Черт, мысленно выругалась я, крикнула ей вслед, что приду через пять минут, и начала обходить прилавки. Для Верити я купила можжевеловый ликер и деревенский сыр. Фрукты выглядели такими экологически чистыми, такими необычными по форме и окраске, что я не удержалась и купила еще яблок. А для Оксфорда – флягу сидра, цветом напоминавшего воду, в которой выстирали грязные носки. На этикетке красовался череп с перекрещенными костями, я подумала, что это его позабавит. А может, и пригодится – чтобы дезинфицировать внутренности в никарагуанских джунглях.
Джилл сидела в машине жалкая, несчастная, с опухшими глазами – наверняка плакала.
– Скажи мне наконец, что все это значит, – потребовала я.
Она высморкалась.
– Ничего, кроме разочарования. – Она слабо улыбнулась. – И гормонов, полагаю. – Завела мотор и яростно рванула с места. Потом повернулась ко мне и с той же бледной улыбкой добавила: – И еще я только сейчас сообразила, что забыла поставить мясо в «АГА».[72]
– Не волнуйся, – успокоила я, чувствуя, что она понемногу начинает остывать, – я поставила. Оно лежало на противне уже готовое, так что я просто сунула его в духовку.
– На какую полку?
– На верхнюю.
Джилл рассмеялась:
