— Живет здесь с дочерью и зятем почти с самого начала. Говорят, когда-то гадала на картах и умела предсказывать будущее. Не знаю, может, и врут, но когда она изредка выходит в подъезд мусор вынести, это производит неизгладимое впечатление. Вам повезло ее увидеть.
Михаил воздержался от комментариев. Он не мог назвать встречу с безумной старухой, указавшей на него пальцем, как гоголевская панночка на Хому Брута, веселеньким событием.
— Ладно, мне пора, Петр. Всего доброго!
— До встречи.
Они пожали друг другу руки, и Михаил побежал через дорогу, чтобы запрыгнуть в маршрутку.
Через полчаса во двор дома из-за угла со стороны пустыря вошел Костя Самохвалов. Голову он втягивал в плечи, одна рука у него была засунута под рубашку между двумя пуговицами на животе, рот был слега приоткрыт, а с губ, как у бешеной собаки, свисала слюна.
Широкими шагами, ни на кого не глядя, Константин прошел к своему подъезду и вскоре скрылся. Его увидел только пьяный Семенов.
— Фу, бл…! — сказал он и качнул головой, как отгоняющая мух лошадь. — Померещится же такое!
Часть третья
РАСПЛАТА
Преподаватель химии местного государственного университета Игорь Владимирович Харин слишком лояльно относился к своим студентам, о чем он впоследствии жестоко пожалел. Это случилось позже, чем следовало бы, хотя коллеги неоднократно предрекали ему скорое завершение карьеры в стенах этого вуза.
У лояльности Игоря Владимировича были глубокие корни. Дело в том, что он рос счастливым мальчиком — родители ни к чему не принуждали его, предоставляя свободу в объеме, как раз необходимом для самостоятельного определения своего предназначения. Причем маленький Гарик не был баловнем, он получал и кнут, и пряники в оптимальных пропорциях. Очевидно, именно благодаря диковинной мудрости родителей — никаких, кстати, не интеллигентов, как можно было подумать, а обычных серых тружеников- муравьев — Игорь избежал серьезных потрясений в самом опасном возрасте. Когда ему стукнуло пятнадцать, он уже точно знал, что прыщи не вечны, девушки рано или поздно обратят на тебя свое внимание и даже кое-чем одарят, а учителя не монстры, а просто уставшие люди, нервы которых не рассчитаны на такую зарплату.
Став мужчиной, пройдя соответствующие испытания и лишения, обзаведшись семьей и домом, Игорь Владимирович отнюдь не ожесточился. Напротив, он стал даже еще мудрее и терпимее, чем его родители. Студенты его боготворили — на лекциях спали, переписывались с помощью SMS-сообщений, пили пиво, словом, вели себя так, словно он был не преподавателем, от которого зависели их оценки, а пионервожатым, лишенным всяческих принципов.
Что любопытно, химию студенты сдавали в целом неплохо. Однако другие преподаватели подобную беспринципность своего коллеги не одобряли. Прислушаться бы к ним пораньше, глядишь, и не произошло бы то, что произошло.
А случилось вот что. Однажды утром в начале ноября Игорь Владимирович Харин вошел в свой кабинет и обнаружил, что дверь в лабораторию взломана. Он еще издали увидел, что дверь открыта, а когда подошел ближе и раскрыл ее пошире, то обнаружил, что его обокрали.
Впрочем, следов было оставлено не так уж и много. Очевидно, что человек, орудовавший здесь (вечером? ночью?), знал, где что лежит. И взял он, кстати, тоже немного.
Но, сволочь, взял сам! Пришел как вор, открыл дверь и взял! Почему не попросил днем на занятиях, ведь знал же прекрасно, что Харин не откажет! Зачем нужно было устраивать этот дурацкий спектакль?
Игорь Владимирович запер дверь в аудиторию, закрылся в своей каморке и еще раз внимательно все осмотрел. Да, несомненно, его обокрал кто-то из его студентов, но не это было самым удивительным и, пожалуй, ошеломительным. Набор украденных препаратов — вот что его озадачило более всего.
Он крутил и вертел его и так и эдак, набрасывал примерный список веществ, которые могут получиться из списка украденного. Поначалу он решил, что ошибся, и снова все перепроверил.
— Черт возьми, — пробормотал Игорь Владимирович, снял очки и начал грызть дужку. — Кто? Зачем?!
Он просидел минут пятнадцать в глубоких и печальных раздумьях. Итоги умственной работы его еще больше разочаровали — он определил фамилию студента, который с наибольшей вероятностью мог проникнуть в лабораторию поздно вечером, и он понял, зачем ему понадобились именно эти препараты.
Только что теперь ему делать с этими знаниями? Бежать в милицию?
Игорь Владимирович думал весь день. Тот студент отсутствовал сегодня на занятиях, и ничего удивительного в этом не было, потому что, похоже, у мальчишки, к чертям собачьим, съехала крыша. Харин думал об этом до обеда, во время обеда и после него. Он думал, когда собирался домой, и он думал, когда шагал по шумному проспекту, отворачиваясь от хлесткого осеннего ветра. Он думал, когда покупал в магазине кефир, молоко, белый хлеб, банку маринованных огурчиков и замороженные рыбные котлеты. Он не мог перестать думать об этом, даже когда поглощал купленное за ужином вместе с женой и двенадцатилетним сыном.
— Пап, ты меня слышишь? — спрашивал сын, тронув его за локоть.
— Что? — переспрашивал Игорь Владимирович. — Извини, я не понял, что ты сказал?
— Я говорю, можно я завтра после уроков поработаю у тебя за компьютером? Я ничего не сотру.
— Да-да, конечно, — рассеянно отвечал папа и продолжал уныло ковыряться вилкой в тарелке. В обычной жизни он никого не подпускал к своему дорогому ноутбуку.
В конце концов его настроение заметила жена.
— Игорь, что с тобой? — спросила она, когда сын, поблагодарив за ужин, покинул кухню. — Что-то случилось на работе?
Харин посмотрел на нее так, будто только что заметил ее присутствие. Жена поняла, что дело плохо.
— Господи, Гарик, ты меня пугаешь. Что стряслось?
Игорь посмотрел в свою тарелку, отломил кусочек котлеты и отправил его в рот. Жевать ему явно было трудно.
— Пока не стряслось, — сказал он, — но может стрястись.
Он так ничего никому и не сказал. Ни жене в тот вечер, несмотря на все ее мольбы, ни декану факультета, ни своему другу по институтской молодости Сережке Капустину, преподававшему в том же университете.
Пожалуй, Капустину стоило бы рассказать, думал впоследствии Харин, кусая костяшки пальцев. Но, черт ее задери, химия тоже не знает сослагательных наклонений!
Профессор Саакян был голоден, о чем он сразу и предупредил, едва они с Михаилом присели за столик дорогого ресторана «Лебедь» и принялись листать меню. Миша и сам ничего не имел против хорошего куска свининки с грибами, но цифры напротив названий блюд повергали его если не в шок, то в некоторое оцепенение.
— Как вам здешние тарифы? — словно прочел его мысли чертов профессор. — Сильно кусаются?
— Не смертельно, — отмахнулся Михаил, стараясь поставить «заслонку» от чужого проникновения. Получилось не очень хорошо, Саакян ему не поверил.
— Бросьте, Михаил, не пытайтесь меня обмануть. Вы еще слишком молоды, чтобы тягаться со мной в
