Он размахнулся и, обрушившись всем телом, всадил тяжелый кулак прямо ей в лицо. Он словно вбил ее в угол дивана. Все, что она могла сделать, — это слабо пискнуть. Под кулаком у Семенова хрустнула ее челюсть… или что там у нее было, он уже не разобрал. Может, нос. А может, все вместе.
О, это сладкое слово «месть»!
Он ударил еще раз. И еще раз. Он бил ее минуты две — в голову, в грудь, в живот. Она, как могла, закрывалась руками, но это почти не спасало ее от увечий. Семенов всерьез отводил душу — за то, что безумные женщины падают с неба на его машины, за то, что партнеры по бизнесу кидают, бабы не дают, хер не стоит, какие-то бомжи не считают за человека, коньяк заканчивается…
В общем, за всё.
— Сссукаааа!!!
Он остановился, когда она уже не сопротивлялась, а просто сидела в углу дорогого кожаного дивана, слегка заслонившись рукой, и смотрела куда-то вниз. Лицо было разбито в кровь, на теле скоро всплывет куча синяков.
— Поняла меня, тварь?! — выдохнул Семенов.
Она кивнула.
— Вот так! И Савичеву передай, что хера собачьего!!! Соси ему и его дружкам, сколько в рот влезет, а бизнес — хер!
Он немного успокоился. Отошел в сторону, достал сотовый телефон, набрал номер. Есть еще одно дело, которое обязательно нужно сделать, прежде чем окончательно покинуть эти края.
— Алло! Палыч, привет… Семенов беспокоит… да, здоров, все нормально… прости, нет времени сейчас об этом, очень срочное дело…
Он опасливо глянул на жену. Поразмыслив немного, ушел на балкон и закрыл за собой дверь.
— Так, — продолжил он разговор, — слушай, надо сделать заказ… да, очень срочное и очень серьезное дело… если я не успею, меня закроют, к чертовой матери… я знаю, сколько это стоит, не вчера родился… Да, наличка есть, это не вопрос… ну что, есть у тебя свободные люди?.. Да говорю же — срочно!.. Да не могу я сам, я уже и так весь свечусь, как лампочка… мне надо валить буквально прямо сейчас! Ну?..
Долгая мучительная пауза. Семенов кусал губы и слушал своего невидимого собеседника. Через минуту лицо его просветлело.
— Хорошо, спасибо тебе… Да-да, я понял… спасибо, я твой должник… подъеду через полчаса… всё, отбой…
Он закрыл крышку телефона и посмотрел в окно.
Лес на Черной Сопке в эти часы был мрачен и даже страшен.
«Часовой механизм запущен», — билась в голове мысль.
Миша вошел в чужой и не очень приветливый дом. Прямо перед ним по темному коридору катился в инвалидной коляске с двигателем маленький сухонький человек. Хозяин одиннадцатой квартиры так и не издал ни звука — просто открыл дверь, приглашая войти, развернулся и поехал. Миша тоже не стал церемониться.
Коляска проехала мимо закрытой гостиной и остановилась на развилке, откуда можно было поехать либо на кухню, либо в другую комнату — предположительно спальню. Хозяин развернулся лицом к гостю. Теперь на него падал желтоватый свет из окна кухни, и поэтому лицо старика тоже показалось Михаилу желтым.
Старик молчал. Миша тоже. Они изучали друг друга и думали каждый о своем.
Миша думал, что именно так и выглядит история — предмет, который он пять лет изучал в университете, а теперь преподавал ветреному и глупому молодому поколению. До сих пор он сталкивался с Историей, лишь запаянной в кирпичи пыльных томов библиотеки или застывшей в камне разнообразных памятников. Теперь же из полумрака обычной двухкомнатной квартиры на него смотрела живая Эпоха, причем не самая безмятежная.
Довольно пугающее зрелище.
Изрезанное морщинами сухонькое лицо с маленькими глазами и навсегда пристывшей к губам усмешкой излучало величественный пофигизм. Сухонькие ручонки, мало отличающиеся от клешней скелета из кабинета биологии, спокойно лежали на подлокотниках коляски, ноги стояли неподвижно, но возникало ощущение, что он вот-вот закинет их одну на другую. Скорее всего коляска была для старика лишь приспособлением, позволяющим ничего не делать и не прилагать никаких усилий. Он наверняка мог передвигаться самостоятельно. Может быть, не так быстро, как ему хотелось бы, но
Положительно, этому человеку было довольно давно и довольно сильно наплевать на окружающий ландшафт и мировую вселенскую суету. Он прошел все — и огонь, и воду, и вражеские пули, и дубины из родных осин, и почетную пенсию, и многолетнее презрительное забвение, — и теперь ему действительно больше не о чем было просить и нечего ждать. Это был экспонат краеведческого музея, с которого раз в неделю грустная тетушка вытирает пыль. Приходит ли в голову этой тетушке, что в постаревшем предмете может пульсировать жизнь? Миша с нетерпением ждал, когда старик подаст голос.
О чем думал сам Николай Ковырзин, глядя на непрошеного гостя, пока было неизвестно.
Пауза затягивалась. Старик не торопился с приветствием, и вообще-то он был прав, поскольку это
— Добрый вечер, Николай Григорьевич. Спасибо, что открыли дверь и впустили меня в столь поздний час.
Старик сдержанно кивнул и продолжал с любопытством изучать молодого человека. В этот момент он был похож на Иоанна Павла Второго, сидящего в своем «папамобиле», или на постаревшего засранца Биффа Таннена из второй части фильма «Назад в будущее».
«Блин, вот это сходство!» — подумал Миша.
— Я полагаю, — продолжил он вслух, — что вы видели, что произошло на вашей площадке пару часов назад?
Ковырзин снова едва заметно кивнул. «Дурацкий какой-то диалог получается».
— Вы готовы выступить свидетелем?
Старик опустил голову, вздохнул… и заговорил. От звучания его голоса, приглушенного и свистящего, Миша содрогнулся.
— Решайте свои проблемы сами… мне недосуг.
— Недосуг? Вы чем-то заняты?
Миша стал наступать, сделал два шага вперед. Ковырзин откатился назад к стене, и над головой у него оказался блок выключателей. Он поднял руку — довольно проворно для такого немощного старика — и включил свет везде.
Мрак был изгнан, и теперь Михаил увидел, что старичок не так уж бесстрашен и равнодушен.
— Вы меня не бойтесь, — сказал он, останавливаясь. — Я не собираюсь вас убивать или грабить. И я не из милиции. И не журналист. И не из собеса. И не…
Миша осекся. Список потенциальных гостей ветерана невидимого фронта закончился.
— Хорошо, убедили, — откликнулся Ковырзин. — Тогда кто вы? Какой-нибудь общественник?
— Ну… вроде того. Можно мне пройти?
Старик кивнул и указал рукой в сторону спальни. Сам тут же нажал кнопку на своем пульте и покатился в ту же сторону. Михаил пошел следом.
По ходу он отметил, что квартирка не похожа на обитель позабытого ветерана. Скорее всего за стариком неплохо ухаживают — если не родные и близкие, то какие-нибудь братья по оружию. На полу был постелен дорогой линолеум, стены оклеены толстыми ворсистыми обоями цвета вечерней пустыни, межкомнатные двери были выполнены из очень хорошего дерева. Миша мельком увидел в кухне телевизор с диагональю 54 сантиметра и микроволновую печь стального цвета и с огромным дисплеем.
Ковырзин въехал в комнату. Это действительно была спальня. Двуспальная кровать была застелена, в углу на тумбочке тоже стоял телевизор, и не какой-нибудь потрепанный «Рубин», а сверкающий черными
