Таверну срубили из дерева на окраине канаба, выстроив в два этажа, подняв над входом навес на столбах. Ветер задувал, кроя лужи рябью, проникая под плащ и вызывая сочувствие к одиноким странникам в ночи. Все окна таверны были прикрыты ставнями, в щели сочился желтый свет, говоря о тепле и уюте.
Озябший Скорий бегом одолел ступеньки и отворил тяжелую дверь. За порогом он увидел длинный зал с низким потолком, подпертым резными столбами. Пол был посыпан резаной соломой, за длинными столами сидели местные выпивохи, держась подальше от парочки загулявших легионеров, громко гогочущих, пьющих вино и догрызающих жареного гуся. И куда в них только помещается.
Повертев головой, Скорий приметил хозяина таверны, курчавого горбоносого эллина с хищным взглядом и серьгой в ухе.
— Уважаемый, — обратился к нему жрец, — мне нужен Бицилис…
— Ага! — буркнул кабатчик. — А сам-то ты кто будешь?
— Скорий меня зовут.
Хозяин покосился на римлян, наклонился к уху жреца и сказал:
— По лестнице поднимешься на второй этаж. По коридору налево, последняя дверь.
Скорий мелко закивал и поспешил наверх. За последней дверью по левой стороне он обнаружил небольшую комнатенку с одним окошком, задернутым промасленной тканью. Всей обстановки — стол да стулья. В углу горел камин, испуская волны тепла. В комнате находились двое — коренастые, с лицами цвета седельной кожи. То ли загорели так, то ли примесь сарматской крови осмуглила кожу. Волосы у обоих были длинные, слипшиеся в сальные сосульки, головы — покрыты войлочными колпаками. Пахли коренастые потом, пылью и дымом.
— Я — Бицилис! — сообщил один из них, с рассеченной бровью. Бровь срослась неправильно — одна половинка ее поднималась выше, другая ниже. — Зачем звал?
Скорий боялся обоих, но вскинул голову и отважно заявил:
— Мы хотим помочь Оролесу стать настоящим царем…
— Кто это — «мы»? — перебил его товарищ Бицилиса с перебитым и скривившимся носом. Дышал он с громким сопением, а голос имел гнусавый.
— Это неважно! — отрезал жрец. — Слушайте и передайте Оролесу. Если он хочет править Дакией, то его долг — изгнать римлян. Оролес отважен, но одной смелости мало, нужно золото. Мы знаем, как пройти к горе Когайнон. Там есть святилище Замолксиса. В нем царь Децебал спрятал свои сокровища. Мы поможем Оролесу овладеть ими…
— Ага! — осклабился Бицилис. — Так и передадим! А теперь давай подробнее. Как туда пройти? Где та гора? Как найти схрон?
— Этого я не знаю, — помотал головой Скорий.
— Не знаешь? — ласково спросил Бицилис. — Или не хочешь сказать?
— Да я бы сказал, — вяло запротестовал посланник Сирма, — но…
— А ты и скажешь! — сипло сказал дак с перебитым носом.
Вдвоем с Бицилисом они подхватили Скория и опрокинули его на стол. Жестоко выгнув жрецу руки и ноги, они прикрутили их веревками к точеным ножкам. Бицилис рывком сорвал со Скория химатий и разодрал тунику, обнажая хилое тело.
— Что вы… — задыхаясь, выдавил настоятель храма. — Как… Я же…
— Я же, ты же… — пробурчал Бицилис и шлепнул Скория по бледной коже живота. — Так где, ты говоришь, золото?
— Не… Не знаю я… Я…
— Ролес! — негромко позвал Бицилис, снимая с себя колпак.
Сипя и булькая носом, Ролес подошел к камину и черепком подобрал несколько угольев. Приблизившись к Скорию, он ловко опрокинул угли жрецу на живот и придавил сверху черепком, чтобы те не раскатились.
Несчастный посланник закричал, и Бицилис тут же запихал ему в рот колпак. Жрец извивался, тараща глаза, мыча и покрываясь потом. Потянуло горелым.
Ролес убрал черепок и грубой, мозолистой ладонью смел угольки. Бицилис вытащил колпак у Скория изо рта.
— Так как нам пройти к горе Когайнон? — спокойно спросил он.
— Да не знаю я! — страдающим голосом проныл жрец. Слезы полились у него из глаз, мешаясь с потом.
— Упорный! — весело сказал Ролес.
— Упертый, — поправил его Бицилис и сунул колпак обратно, затыкая Скорию рот. — Давай.
— Левую? — деловито спросил Ролес. — Или правую?
— Да какая разница.
Ролес пересыпал красных углей из камина на бронзовую жаровню, наложил сверху щепочек. Маленький костерок разгорелся, и дак подсунул жаровню под левую руку Скория. Языки пламени лизнули ладонь. Пальцы резко растопырились, жрец замычал, задергал головой, выгнулся дугой. Но даки вязали крепко. А рука горела, чернея на глазах…
Фарнакион сын Неоптолема, хозяин таверны, сидел в предпоследней комнате слева по коридору. От помещения, в котором Бицилис с Ролесом пытали Скория, его отделяла тонкая перегородка, плетенная из ивы и обмазанная глиной, — через нее доносился даже шепот.
Фарнакион удобно устроился в кресле. Прислушиваясь, он старательно карябал на папирусе признательные показания Скория. Порою, когда крики жреца срывались в визг, сын Неоптолема морщился и качал головой с неодобрением. Очередной вопль неожиданно оборвался, сменившись хрипом, — и все стихло.
— Сдох, что ли? — донесся разочарованный голос Ролеса.
— Готов, — подтвердил Бицилис.
— Проклятие! Совсем народ выродился, потерпеть уже не может. Только начнешь — и всё уже!
— Старый он, здоровье не то… Ладно, уходим.
— А этого куда?
— Можешь с собой взять…
— Шутишь?
— Пошли, нам еще ехать и ехать…
Хлопнула дверь, тяжелые шаги прозвучали ясно и отдалились, приглохли. Заскрипели ступени лестницы.
Фарнакион дописал послание, свернул папирус, сунул его в деревянный тубус и задул свечу.
Таясь, он выглянул в коридор. Никого. Толкнув дверь в комнату, ставшую пыточной, эллин отшатнулся.
— О Зевес! — пробормотал он. — В головешку превратили. Ну и здоров был старикашка!
Качая головой, Фарнакион спустился вниз.
— Архелай! — кликнул сын Неоптолема вороватого помощника. — Остаешься за меня! Я скоро…
Закутавшись в плащ, эллин вышел на улицу и торопливо пошагал к каструму. На западных декуманских воротах должен дежурить Марк Лициний Итал, ему выходить с четвертой дневной на первую ночную стражу.
Фарнакион подошел ближе к караульной башне и позвал:
— Ма-арк! Эй!
Две башни зажимали ворота между собой. На балконе левой башни появился легионер. В правой руке он держал копье-гасту, левая сжимала факел. В вихрящемся свете были видны бронзовые нащечники и высокий налобник. Надменные складки бугрились в уголках губ.
— Это ты, Фарнакион? — прогремел хриплый бас.
— Я, Марк!
— Эй, Ювений, Леллий! Пропустить!
Фарнакион быстренько проскользнул в приоткрывшуюся створку окованных ворот и поднялся на
