товарища, — не переживет зимы.
— Быстрее надо! — вырвалось у Гая.
— Раньше вечера — никак! — сердито ответил белобрысый. — За тобой придет Адномат, это надсмотрщик из бастарнов, чтобы отвести в барак. Тебе надо будет его убить, тогда некому будет поднимать тревогу.
— Чем убить? — хрипло спросил Гай и неловко потерся лицом о рукав куртки, снимая капли пота.
— У нас есть нож.
Легат мигом приободрился и осведомился:
— А потом как? Где взять коней?
— Коней!
Белобрысый тихо засмеялся, чернявый Сасса поддержал его бледной улыбкой.
— Пешочком пойдем! Тебе куда надо?
— В Факторию Августа!
— Так это рядом совсем! — удивился Сасса. — Чего ж тебя сюда занесло?
— С дороги сбился…
— Гета, — робко спросил чернявый белобрысого, — а нам разве можно в Факторию?
— Можно, — буркнул Гета, — если хотим клеймо получить на лоб.
— Доверьтесь мне! — твердо сказал Гай.
— А с чего бы это?
— А с того, что я патриций и сын сенатора и не позволю клеймить ни себя, ни двух своих юных слуг!
— То есть нас? — повеселел Сасса.
— Ну да!
Мальчишки переглянулись и кивнули друг другу.
— Работать! — завопил надсмотрщик, и свистнувшая плеть огрела худую спину подвернувшегося подносчика руды.
Сасса и Гета мигом впряглись в салазки и порысили к штольне.
Начало смеркаться, и вдоль всего берега реки запылали костры. Готовясь к побегу, мальчишки и Гай берегли силы — легат вращал жернова впустую, а пацаны сваливали руду не в бункер, а рядом. Все равно темно, не видно.
И вот издалека донесся долгожданный звон бронзового била — работе объявлялся конец до раннего утра.
Переваливаясь, приплелся коренастый Адномат. Засопев при виде ремней, стянувших руки Гаю, он перерезал их и отступил в сторону.
— Шагай, — буркнул бастарн.
— О-ох… — простонал легат, наклоняясь, и подхватил нож Геты, воткнутый в снег.
Адномат не ожидал нападения и умер сразу, пораженный в сердце. Заклекотав, он рухнул на колени и упал лицом на обод сколоченного из деревянных плах маховика. Короткий гул возник и угас.
Из темноты вынырнули мальчишки. Они споро раздели и разули надсмотрщика, а потом Гета скомандовал Гаю:
— Раздевайся!
— Зачем?!
— А как ты хочешь смыться отсюда? Тут путь один — через полынью!
— Юпитер Всеблагой! Да ты никак рехнулся!
— Слушай сюда! — сказал Гета с силой и показал на темнеющий неподалеку частокол. — По берегу мимо не пройдешь, а то место, где ты проехал, всегда охраняется. Хочешь на волю? Тогда ныряй в прорубь и плыви по течению подо льдом!
— Плыть недолго, — утешил Гая Сасса, — за частоколом ручей вливается, с правого берега, там большая полынья. Как выйдем, сразу переоденемся.
— В мокрое?!
Гета подал легату два кожаных мешка из-под зерна.
— Одежду суй сюда! И ты тоже, — обратился он к Сассе, — и быстрее, быстрее давайте!
Гай Антоний живо разделся и, ежась от холода, стал запихивать штаны и куртку в мешок. Рядом разоблачался Сасса. И тут Гай выпучил глаза — товарищ белобрысого Геты был девочкой! Вернее, девушкой — груди ее едва выдавались, а темные волосики на лобке прятали маленькую розовую щелочку.
— Т-ты… — еле выговорил легат. — Ты… не мальчик?!
— А то ты не видишь! — огрызнулся Гета. — Хватаем мешки, и пошли! Чем быстрее уйдем, тем быстрее будем в тепле!
Босиком по снегу, пригибаясь за желобами для промывки золота, они добрались до обширной проруби.
— Сасса, сигай первой! — скомандовал Гета. — Ты за нею!
Девушка погрузилась, тихо ойкнув, и Гай прыгнул следом. Ледяная вода обожгла его, сжала, как клещами, — не дохнуть, не охнуть, аж в глазах полыхнуло красным. Изо всех сил держась за мешок с одеждой, Гай погреб в полной темноте, с ужасом думая о ледовом панцире над головой. А если он пропустит полынью?!
Но нет, впереди-вверху показался свет — это луна отражалась в чистой воде полыньи. Гай вынырнул и тут же ощутил под коленками галечное дно. Выпрямившись, он пошагал к берегу, белевшему снегом. На фоне темного леса мелькало светлое пятно — это одевалась Сасса.
Легат тоже принялся развязывать горлышко мешка, но пальцы его совершенно задубели. Помог Гета. Он молча перерезал завязки.
Колотясь от холода, Гай оделся. Лучше ему не стало — река забрала всё тепло тела.
— Бегом в лес, — скомандовал Гета, — пока они собак не пустили по следу! На ходу согреемся, а потом разожжем костер. Ты кресало сняла с Андабата?
Сасса энергично покивала.
— Тогда бегом! И они побежали.
Ночью повалил снег, и сразу похолодало, поднялся ветер. Но беглецы были рады — пороша заметет все следы, перекроет все запахи!
В глухом лесу Гета развел большой костер. Гай сразу согрелся, а вот Сасса, как ни куталась в свою дырявую куртку, продолжала дрожать. Безрукавка Андабата спасала плохо. Легата резануло жалостью.
Он решительно снял с себя меховую куртку и поменялся с Сассой, взяв себе одежку бастарна. Вымолвить слова благодарности у девушки не получилось, но признательный взгляд ее, брошенный на Гая, говорил яснее, чем на любом языке. Сасса закуталась в куртку и скоро перестала трястись.
— Надо малость поспать, — сказал Гета подобревшим голосом.
Суковатой палкой он сгреб уголья в сторону, а на горячее место кострища набросал еловых веток.
— Ложитесь!
Беглецы легли, уложив Сассу в середку, и скорчились, слушая, как завывает ветер, теребящий верхушки сосен. Изредка до их лиц добирались снежинки, но тепло прогретой земли перебарывало зиму. Гай осторожно приобнял Сассу, доверчиво приткнувшуюся к нему, и закрыл глаза. Непомерная усталость последних дней погрузила его в сон, как в черную воду.
Проснулся он от холода и увидел Гету, раздувающего угли.
— Погреемся чуток, — проворчал он, — и двинем дальше.
Уложив в разгоревшийся костер смолистые сучья, юноша закутался, обнял себя руками и нахохлился, впитывая жар всем телом.
