говорить не хотелось, а врать у Виштальского желания не было.
– Тебе не нравится то, что мы творим? – прямо спросил Давид.
– Не знаю… – промямлил Зесс. – Сложно все это. Опять-таки, в приоры вышел. Неслабо.
– Вот именно… – проворчал Великий магистр. – Мне, знаешь, людей хватать тоже радости особой не доставляет, но у меня приказ. А приказы не обсуждаются.
– Да я понимаю.
– Да ни фига ты не понимаешь! – Давид почувствовал неожиданное раздражение. – Или только то разумеешь, что душе удобно. Ты чуешь великие перемены, и они тебе не нравятся. Сочувствую. А тебе известно, что не все у нас с цепи сорвались и на людей охотятся? Вон, Великий приор Сиги-но-Флау собирает всех безземельных – их на вот такой лоханке, – Виштальский ткнул в иллюминатор, где виднелся линкор, – переправят в Заморье и каждому дадут столько земли, что ноги устанут, пока участок обежишь! Или тебе это тоже не нравится?
– Нравится.
– Сколько энтузиазма в твоем голосе! – съязвил Давид.
– А кочевники? – робко осведомился Рагг, сидящий рядом с Великим магистром.
– А что – кочевники? Отгрохаем для них охраняемые поселки, и туда их. Пущай ведут оседлый образ жизни. Железной рукой загоним варваров к счастью!
– А чего всё этим дикарям? – недовольно сказал Когг. – Поселки им. Будто у нас все по домам живут. Вон, сколько в землянках народу ютится!
– Император сказал, – веско измолвил Давид, – что бездомных не будет – всех расселим.
Черногвардейцы оживились и загомонили, обсуждая новость. К земле тянуло всех, всем хотелось заиметь хорошенький участочек, с полем, с выгоном, и чтобы домик. Все это им было обещано, всего этого они ждали, надеясь отслужить как надо и вернуться. И зажить как люди. А ежели для исполнения сего заветного желания требовалось колдунов с ведунцами погонять, так чего ж не размяться малость?
Вертолет долетел до Цхинны, маленького городишки в четыре параллельные улицы, и сел на главной площади.
– Десятку Диу занять круговую оборону! Выходим! Рыцари пополам с огненосцами высыпали наружу и разбежались, окружая вертолет и прикрывая своих. Но держать оборону не пришлось – врагов не оказалось. В Цхинне стояла мертвая тишина – все жители лежали там, где их настиг могучий импульс стационарного биопарализатора с борта линкора. Мужчины и женщины, старики и дети валялись, как куклы, неподвижные, погруженные в спячку. В переулке остановилась карета – шестерка долгоногов дрыхла, спутав упряжь, а кучер свернулся клубком на козлах. Уличный торговец заснул прямо на корзинах с пучками бурых водорослей. Вороватый подмастерье спал с бубликом во рту.
– Приборы у всех? – гаркнул Давид. – Вперед!
Черногвардейцы разбежались, держась по трое.
Давид постоял, щуря глаза, – лопасти вертолетов рокотали, поднимая пыль и мусор, вся эта дрянь вихрилась вокруг, норовя попасть в глаза. Раздраженно смахнув с лица радужное крылышко местного инсекта, Виштальский пошагал по одной из улиц.
Видами своими улица ничем не отличалась от площади – те же тела, свернувшиеся клубочком или вольно раскинувшие конечности, лежащие вповалку долгоноги, разбросанные вещи. И тишина.
– Тащи его к этому… – раздался грубый голос из переулка. – Ну, на чем мы прилетели!
– К вертолету, – растолковал кто-то.
– Не умничай! – оборвал кого-то первый голос. – Тащи давай!
Из-за угла показался худой, но жилистый оруженосец, влачащий грузного колдуна. Или ведунца. Оруженосец шумно сопел, покряхтывал и шепотом слал непосредственное начальство в далекие пределы.
Коггу досталась ноша куда более приятная – командор нес стройную женщину в обтягивающих брюках- колготках.
– Помочь? – окликали его рыцари с огненосцами, скалясь и подмигивая.
– Перебьюсь… – пыхтел Когг. – И вы перебьетесь!
Черногвардейцы жизнерадостно гоготали, и только Давида не тянуло к ним присоединиться – погано было на душе. Ведь эту женщину с бледным лицом, с копной пышных волос, что свешивались с руки Когга и пружинисто мотались вверх-вниз, тоже ждало физическое удаление в спецлагерь, где она забудет свое имя и станет безликой зэчкой с номером таким-то из блока такого-то. Возможно, в Цхинне эта дамочка кружила голову местным донжуанам, но лагерные будни уравняют всех, сотрут индивидуальность, превратят личности в серую массу.
– Терпи, – прошептал себе Давид, – надо терпеть! Долг превыше всего, понял? – и гаркнул, вымещая раздражение: – Живее давай! Заноси!
Черногвардейцы забегали живее. Тела вычисленных колдунов и ведунцов, а также колдуний и ведуниц поспешно укладывались на пол грузового отсека вертолета, превращенного в «воздушную тюрьму». Набралось «аутло» немало, человек восемьдесят, как минимум.
– Все на борт! – крикнул Виштальский. Дождавшись, пока все погрузятся, он поднялся по аппарели последним.
Двигатели у пары соседних вертолетов замолотили энергичней, лопасти слились в трепещущие круги, и Давид решительно нажал рычаг – трап, смахивающий на отвалившуюся челюсть, приподнялся и захлопнул вход-выход.
Вертолет качнулся, отрываясь от земли, а Великий магистр прошествовал, шатаясь, в пилотскую кабину. Сапоги пилота, вдетые в петли на педалях, оказались на уровне глаз Давида. Задрав голову, он спросил:
– Место назначения знаешь?
– Красные скалы? – сказал пилот со своего возвышения.
– Точно, это между морем и Пустынными горами, километров сто к югу от Хассе. Прямо под скалами – цилиндрические такие здания, они на много этажей уходят под землю, а выход всего один – через башню.
– Удобно, – кивнул пилот. – Темно там небось? Я имею в виду – в том городе?
– Да нет, какие-то источники света вроде имеются, только не понять, где. И – город ли это вообще. Я бывал в таком, на Авроре, – полное впечатление, что ты хомяк и перебегаешь из одной пустой бочки в другую, тоже пустую и непонятно зачем под землю зарытую.
В это время вертолет, крутя шестерку винтов, плавно повернул к востоку и влетел в устье Разруба – огромного каньона, пропиленного давно высохшей рекой в массиве отрога – ответвления Пустынных гор, не дотянувшегося до берега моря. Стены каньона уступами спадали вниз, защемляя цепочку недосохших озер в клиновидной долине. Гул работающих винтов загулял рикошетом, отражаясь от склонов.
Неожиданно, краем глаза, Давид уловил движение на одной из террас. Там суетились десятки фигур, кружась вокруг угловатых сооружений. Какие-то рамки, вертикальные и горизонтальные, откосины вдоль, откосины поперек.
Пока до Виштальского дошло, что же он видит, одно из сооружений резко изменило вид – лежащий брусок мгновенно поднялся, ударив концом по верхней раме.
– Катапульта! – крикнул Давид.
Огромный валун, вихляясь в полете, описывал крутую дугу. Побледневший пилот взял штурвал на себя, но тяжелая машина не обладала резвостью прогулочного геликоптера – глыба ударила в моторную гондолу, вмяв корпус турбины, и срикошетила вверх, попадая под удар лопастей.
Вертолет сотрясся. Турбину заклинило, пару лопастей согнуло и оторвало – одна угодила под передний правый винт, а другая пропорола борт, как мечом.
Дикий скрежет заполнил отсек. Давид мигом скатился на пол, и перекрученная лопасть со звоном прошлась над головами сидящих рыцарей, ударила, разрубая Зесса в поясе.
Траппер охнул и просипел, выдыхая последний раз в жизни:
– Я ж свой.
И умер. А вертолет тряхнуло еще пару раз. Оглушительно лопнула балка каркаса, лист органической обшивки сорвало набегающим потоком. Два из шести моторов заглохли, но остальные тянули, удерживая
