метров на десять, памятуя, что щупальца высовывались на расстояние примерно раза в два меньше.
Вынув из пакетика в кармане одну гравитационную гранату, он сделал ещё несколько осторожных шагов вперёд, после чего трижды сдавил шарик пальцами и швырнул его, стараясь попасть в центр песчаного пятна. По тому, как песок вкрутило невидимой ударной волной и сам он почувствовал лёгкий на расстоянии толчок, Богдан понял, что граната сработала.
Секунду ничего не происходило, а затем песок забурлил. Из него полезли чёрные «шланги», и их было много – десятка два, не меньше. Они беспорядочно дёргались, извивались, вытягивались и скручивались, словно вслепую пытались нащупать невидимого обидчика. Странно, действие гравитационной гранаты вполне должно было убить существо размером с тиранозавра, а тут обитатель песчаного омута был ещё столь активен! Очевидно, действие ударной волны сильно ослаблялось средой, в которой она распространялась, и песок гасил импульс во много раз сильнее воздуха.
Богдан поспешно отбежал назад, хотя ни одно из щупальцев не выдвинулось от края песчаного омута больше чем на шесть-семь метров. Он вытащил лучемёт и, установив сжигающую мощность, несколько раз выстрелил короткими импульсами, стараясь срубать по несколько «шлангов» за раз.
Песок забурлил сильнее. «Шланги» извивались и шлёпали с оттяжкой по твёрдой поверхности вокруг песчаной ямы. Богдан выстрелил ещё несколько раз, и обойма в лучемёте иссякла.
Поспешно перезарядив оружие, он приготовился снова стрелять, когда из песка начало выдвигаться нечто большое и округлое такого же цвета, как и щупальца-шланги. Богдан прицелился, но огня пока не открывал, а только сделал ещё несколько шагов назад на всякий случай.
Конвульсивно дёргаясь, из песка показалось овальное чёрно-серое тело размером с хорошего бегемота, а по форме больше всего напоминавшее мяч для игры в регби. С двух более тонких концов росли кусты тех самых шлангообразных щупальцев, многие из которых были уже отстрелены Богданом. В середине этой гигантской «дыни» находилось некое образование, напоминавшее диафрагму фотоаппарата. Матово поблёскивавшие пластинки, постоянно конвульсивно сходились и расходились, словно в немом крике, а между ними сочился грязновато-жёлтый сок, похожий на слюну или на негустую блевотину. Вокруг этого рта по овалу сидели роговые образования – ни дать ни взять перехлёстнутые клювы клестов, такие, как Богдан видел на картинках в книгах (самих клестов в природе он не встречал ни разу). Эти «клювы», длиной по полметра, тоже раскрывались и смыкались, словно вторили беззвучному крику пасти.
«Дыня» приподнялась над песком на толстом, не менее метра в диаметре отростке, ходившем куда-то в глубину песчаного озера, и, раскачиваясь из стороны в сторону выбросила из своей макушки мощное облако парализующего аэрозоля.
Правда, судя по всему, существо не видело своего врага, поскольку струя отравы вылетела не в направлении Богдана, а в сторону края плато, откуда прилетели ящеры. Всё равно на всякий случай юноша отбежал ещё дальше.
Вызванное им сотрясение почвы, очевидно, послужило неким ориентиром для обитателя песчаной ямы, и следующая струя, правда, куда более жидкая, ударила гораздо ближе к человеку. К счастью, Богдан встал так, чтобы ветер сейчас был его союзником, и ядовитый выброс снесло задолго до того, как даже малая толика достигла цели.
Не дожидаясь повторных «газовых атак», Богдан остановился и послал два импульса сжигающей мощности прямо в чёрно-серую тушу. Выстрелы прожгли зверя, если серая «дыня» являлась таковым, насквозь, не причиняя серьёзного видимого вреда – только дым повалил от сжигаемой плоти. Существо задёргалось резче и сильнее, и третий выстрел, имевший несколько большую длительность, распорол существо почти напополам.
Судя по всему, выстрел прорвал некий резервуар, где накапливался парализующий аэрозоль. Над дымящейся тушей ещё раз взлетело белёсое облачко, расплываясь не струёй, а хаотично во все стороны, а сама «дыня» упала в песок двумя половинками, словно рассечённая ножом гостеприимного духанщика, угощающего гостя. Правда, внутри она оказалась не янтарно-жёлтой, а грязно-буро-зелёной. Впрочем, она и снаружи походила на прекрасный южный плод только формой.
Наверняка и запах нисколько не был похож на аромат дыни, хотя Богдан и не стал проверять это. Осторожно ступая с наветренной стороны, он сделал полукруг у песчаной ловушки и для верности выстрелил ещё раз. Существо не подавало признаков жизни, и только новый дымок взвился над сжигаемой протоплазмой.
– Вот же херня! – пробормотал Богдан, вытирая лоб, взмокший как от жары, так и от нервного напряжения. – А я, дурак, так беспечно шагал прямо по краям таких же штучек!
Но то ли «песчаные осьминоги» почти везде повымерли, то ли просто Богдану до настоящего момента крупно везло. Словно в подтверждение версии о счастливом случае, обходя эту песчаную ловушку, он увидел какой-то бурый предмет, валявшийся у кромки песка, и который он издали принял за камень ржавого цвета. Единственное, что привлекло внимание Богдана, так это узкая кромка, торчавшая с одного края камня.
Не спуская глаз с останков «песчаного осьминога», Богдан приблизился к заинтересовавшему его предмету и понял, что это не что иное, как старинная кираса, правда, сильно покорёженная и сплюснутая. Такие доспехи, насколько Богдан мог судить по книгам, носили испанцы во времена начала завоевания Америки. Это свидетельствовало о том, что, по крайней мере, ещё один представитель земной цивилизации, попав в этот мир, двигался примерно тем же путём, каким сейчас шёл и молодой гражданин СССР.
– Так, так, так… – сказал Богдан, отходя с остатками кирасы подальше от обиталища «песчаного осьминога». – Профессору Витту не повезло уже на первом этапе, обладателю этой железки удалось продвинуться чуть дальше. Это – предупреждение мне: нельзя ни на секунду расслабляться.
Он повертел в руках ржавый кусок металла, и, не придумав, как таковой может ему пригодиться, бросил остатки доспехов на сухую и каменистую землю плоскогорья грани Динозавров. Подобрав свою поклажу, Богдан немного передохнул в тени одной из немногочисленных скал, и двинулся дальше, стараясь не приближаться к редким песчаным озёрам ближе, чем на несколько десятков метров..
Вопреки своим опасениям, что может пропустить точку перехода среди этого каменистого крошева, он увидел серый гранитный куб почти сразу, как только обогнул очередную группу скал – всё точно соответствовало карте. Видимо, переходы, не являвшиеся скрытыми по каким-то соображениям хозяина дворца, располагались именно там, где и говорила схема.
Вокруг было всё спокойно, обиталищ «песчаных осьминогов» поблизости не наблюдалось, и Богдан уселся у подножия гранитного куба, посматривая на заходящее солнце. Не то чтобы он не решался ступить на грань Европы к вечеру – он уже прекрасно знал, что время суток на разных гранях не совпадают. Просто Богдан догадывался, что далее его ждут куда более сложные испытания, чем те, через которые он прошёл до сего момента.
Вытащив коробочку с сигарами, он вздохнул – там оставалось только три штуки. Вздохнув ещё раз, Богдан закурил, как обычно, не затягиваясь и пуская дым на фоне лучей заката.
Только сейчас, в конце последнего перехода на этой грани, он почувствовал как, в общем-то, устал, и больше всего – морально. Конечно, он устал и физически, хотя дополнительно и накачал мышцы за время своих странствий, но больше всего его тяготило нервное напряжение и, чего там таить, страх.
Несмотря на то, что он, в общем, имел уже общую информацию о строении этой удивительной планеты в этом странном мире, о том, кто примерно населяет грани, он не знал ничего конкретно. Он даже представить себе не мог, с чем встретится в следующую минуту. Например, нигде не было информации о том, что можно наткнуться на тварей типа фрезочерепахи или песчаного осьминога. Главный Компьютер дворца не мог (или не желал) пояснить, как вести себя с людьми, жителями граней. И прочее, прочее, прочее.
Хотя, пока он шёл там, где соперниками за выживание могли стать только животные, всё было не так сложно. Пусть зачастую совершенно незнакомые как гигантские морские змеи, те же фрезочерепахи или песчаный осьминог, но это всё были существа, не обладавшие высоким интеллектом. Сейчас же ему предстояло вступить на грань, где жили люди, с которыми разбираться будет куда сложнее, чем со зверьём. Люди обладали хитростью и коварством, недоступными тупому животному. Кроме того, в конце концов, обороняясь, в зверя психологически куда проще выстрелить, чем в человека.
Богдан вспомнил, как дядя Пётр, старший брат отца его приятеля, однажды рассказывал им, молоденьким студентам, о Великой Отечественной войне и о том, как первый раз убил на войне немца.
