Назвал другой номер. Здесь ждать пришлось недолго.
– Мама, – сказал он. – В общем, я вернулся, и у меня все в порядке.
Грустно улыбаясь, слушал несколько минут, что она говорит. Терпеливо отвечал, успокаивал. «Тебя не слышно», – соврал он затем и отключил вызов.
На душе было тяжело и муторно, как после таблеток, и я не был уверен, что сумею когда-нибудь забыть это чувство тошноты. Потом я понял, что меня просто укачало.
Нам попался великолепный двухэтажный автобус со стеклянной крышей. Ники откинул спинку кресла и отрубился почти сразу; я же сидел и тупо смотрел по сторонам, на проплывающие мимо пейзажи.
Здесь, на трассе, небо было чистым и просторным, таким же, как в покинутой нами древней Ингрии. Мне казалось, я узнаю поросшие лесом холмы и даже речку, что извивалась вдалеке и ныряла под мостик в полукилометре от нас.
Это была иллюзия, конечно. За тысячу лет все меняется до неузнаваемости, и даже холмы и речки становятся другими, не говоря уж о людях.
Пассажиры даже не глядели в окна. Кто дремал, кто шуршал обертками. Две девчонки помладше Ника, смешливые и симпатичные, тыкали пальцами в дисплей дешевого спикера, одного на двоих. Они перешептывались. Вскоре мой аппарат еле слышно пискнул, уловив чье-то заинтересованное присутствие. Девчонки умолкли и старательно делали вид, что не смотрят в мою сторону.
Я закрыл глаза и притворился, что сплю. А потом и вправду уснул.
Мне снилась какая-то хрень. Разбитое стекло «конкистадора» и потоки воды, почему-то теплой, как в бассейне у Ингвара, и соленой на вкус, если только во сне бывает вкус. Мне следовало поскорее выбираться, но я цеплялся за руль, словно это был катер, а не тяжелый джип, а потом это и вправду стал катер, и вместо руля я сжимал в руках ручки скорострельной пушки – я жал на гашетки, и раскаленный ствол беззвучно плевался огнем. Кто-то хватал меня за плечо, а я стрелял и стрелял, и огненная дорожка тянулась по воде, окружая наш катер кольцом: мне казалось, что в пределах этого кольца мы в безопасности, и даже молния конунга Олафа нас не достанет. Но она все приближалась и болталась передо мной и распухала безобразным золотым шаром, и я хотел закричать и не мог, а потом золотой шар хлопнул и рассыпался миллионом брызг, и я проснулся.
Солнце светило в глаза. Оно сместилось к западу и стало оранжевым. Лучи пробивали автобус насквозь, а он все летел и летел, подвывая турбиной. Я прикрыл глаза рукой и тут заметил, что сиденье рядом пусто.
– Ники, – позвал я. Но его нигде не было.
Вскочив с места, я побежал по салону вперед. На меня оглядывались. Я подскочил к водителю, стал спрашивать, не видел ли он… но смуглый водитель глянул в зеркало, покачал головой отрицательно и залопотал на непонятном языке: на секунду у меня в голове мелькнула бешеная мысль, что я проснулся не совсем в той реальности, как сплошь и рядом бывает в фантастике. Но тут одна из девчонок, что (как я помнил) играли со спикером, нерешительно подняла руку, словно желая прочитать стихи на уроке литературы; я поспешил к ним, цепляясь за спинки сидений.
– Вы вашего брата ищете? – спросила девчонка.
Я не обратил внимания ни на «вы», ни на «брата» и просто кивнул.
– Так он же еще в Чудово сошел, на остановке.
– Мы видели, – подтвердила другая.
– На остановке?
– Ну, он пошел чего-то купить, – сказала первая. – А может, в туалет. А потом сел в машину к своим друзьям, и они уехали.
– К каким еще друзьям? – ужаснулся я.
– Ну, к тем, что в джипе, – объяснили девчонки. Глядя на меня, они тоже начинали бояться. – А что, вы думаете…
Я не ответил, только беззвучно выматерился. Девчонки хлопали глазами. Мне захотелось присесть. По счастью, место напротив было свободным.
– Мы номеров не запомнили, – сказала одна девчонка тихо.
Кивнув, я так и не смог поднять голову.
– Да вы… ты не волнуйся, – немножко осмелела первая. – Может, ему просто позвонить?
– У него спикера нет.
Девочки смотрели удивленно.
– Они в Питер поехали, – сказала первая. – Они нас обогнали, я видела. Но мы тоже скоро приедем, уже недалеко… А ты из Новгорода?
– Я из Ингрии, – машинально отвечал я.
– А так хорошо говорите по-русски…
Через силу я улыбнулся, тронул одну из девчонок за плечо (она радостно подняла ресницы):
– Спасибо. Я пойду.
– А вы… в «Strangers» есть? – несколько запоздало спросила другая. Подружка толкнула ее локтем.
– Нету, – сказал я.
Без сил я упал в свое кресло. Автобус продолжал свой путь, и ничего поделать было нельзя.
«Вот я и остался совсем один», – пришло мне в голову.
Когда спикер на поясе снова подал сигнал, еле заметная рябь пробежала по сетчатке глаз. Дотронувшись до виска, я заметил, что вижн включился; кто-то был в контакте, кто-то незнакомый, но этот кто-то хотел видеть именно меня. Графика грузилась медленно, как в ранних версиях. Сперва проявилась фигура и лишь потом – белое пятно лица.
– Значит, ты здесь, – беззвучно произнес я. – Я уже догадался.
– С возвращением… мой конунг, – отвечала Диана. Хоть я и готовился, но ее последнее слово обожгло меня холодом. Несколько картин, всплывших в моей памяти, я предпочел бы никогда не видеть.
– Тебе плохо? – Ее голос (вот что было странным) звучал заботливо. – Включи камеру. Тебя не видно.
Вытащив спикер из футляра, я включил видеорежим.
– Вот так. Теперь я тебя вижу, конунг. Каким ты стал… сильным… Мне всегда нравились сильные люди.
– Где Ник? – прервал я. – Где Ленка?
Она не ответила. Мне никак не удавалось сфокусировать взгляд на ее лице. Мне пришло в голову, что я вижу не образ, а всего лишь фантом, выжженный в моем мозгу слишком глубоко, чтобы его можно было забыть.
– В самом деле, где же Ник? – спросила она, усмехнувшись. – Тебя это так волнует? Думаю, что он в надежном месте… там же, где и его папаша с сестричкой… скажем так, я их арестовала. Временно.
– Что ты задумала? – спросил я.
– Ничего особенного. Я просто развлекаюсь. Но я хочу, чтобы никто мне не мешал. Ни эта сучка, ни ее брат… никто вообще. У меня теперь довольно много денег, ты знаешь… и еще у меня есть далеко идущие планы. Тебе тоже место найдется, Филик. Не сомневайся.
– Я тебя ненавижу, – сказал я хрипло.
– Ненавидишь? Конечно. Ты верен себе, мой храбрый конунг.
Я изумился: ее фигура вдруг приобрела ясные очертания, словно прорисованная тонкой кистью на японской бумаге, а затем сделалась объемной и абсолютно живой. Она достраивает свой образ, подумал я. Но я ошибался. Просто в картинке исчезли лишние детали: облако голографического сканера обтекало ее тело, как можно сделать, только если иметь супердорогой комплект излучателей. Я знал всего несколько мест, где есть такие.
– Значит, ты меня ненавидишь? – повторила она. – Сильно-сильно?
Я закрыл глаза. Как это обычно бывает, изображение потускнело, но не пропало.
– А если ты меня встретишь, что ты со мной сделаешь?
Я сжал кулаки.
– Если ты захочешь… ты знаешь, где меня искать.
Графика погасла в моих глазах. Стиснув зубы, я глядел в окно. Вокруг уже тянулись пригороды. Солнце
