Осколки четырех миров

этот вопрос. Она скорее умерла бы страшной и мучительной смертью.

Он встал и, не утруждая себя одеванием, пошел в ванную комнату, отразившись попутно во всех зеркалах, любовью к которым так славились склонные к самолюбованию Тенги. Впрочем, с такой внешностью... Зеркала были везде, начиная от спальни, и заканчивая туалетом. Интересно, как можно любоваться собой, сидя на унитазе? Извращение какое-то. Ванная целиком и полностью оправдала его надежды. Зеркал там было больше, чем везде. Даже пол был зеркальный. Вайгар никогда не видел себя в таком интересном ракурсе и довольно долго разглядывал свое отражение, как самый настоящий Нарцисс, ожидая, когда в ванну наберется вода.

А уже лежа в теплой душистой пене, расслабившись и разнежившись, как морской лев на солнцепеке, он рассматривал свое отражение в зеркалах на потолке. Надо было признать, что по-своему он тоже был хорош, все-таки мать его была из Турэнов. Стройный, смуглый, темноволосый и светлоглазый. Но лицо жесткое, горбоносое, с четко очерченными скулами. Лицо воина, а не бога. Интересно, как выглядел этот Заргон-Заргон? Как ангелочек с крылышками? Белый и пушистый?

Бог.

Тоже мне! Вайгар не знал, имела ли Кинари представление о том, как выглядят местные боги, когда сравнивала его с богом. А Вайгар имел. Довелось пообщаться. Правда, не с богом, а с богиней, но впечатлений хватило. Если они все такие, то...

Это случилось примерно семь лет назад, ранней весной, когда кровь Вайгара обычно начинала бродить, как хмельной напиток, и его, как пацана, тянуло на всякие подвиги. Когда он был помоложе – на женщин, хороших и разных, а потом, когда это уже приелось, – на всякого рода экстрим. В тот раз он решил пойти в горы. В гордом одиночестве, потому что Лару компания, как правило, ни к чему, и почти безо всякого снаряжения, но с оружием. Ранняя весна в горах – это нечто. Красиво безумно, и так же опасно. Он был один и мог позволить себе рисковать собой так, как ему заблагорассудится. Благо, что никто не начнет ему втирать насчет неоправданности такого риска, об ответственности и прочей чепухе, забивать голову которой ранней весной казалось ему преступлением против жизни вообще и его собственной жизни в частности. Ему казалось, что сам воздух гор заставляет его дышать глубже и чаще, а сердце гонит кровь по жилам в два раза быстрее. Несколько раз он чуть не погиб, карабкаясь по горам во время охоты на диких коз, и это дало ему такой мощный всплеск адреналина в крови, что он постоянно пребывал в состоянии какой-то эйфории, опьянения жизнью и ранней весной.

Вот тогда она и появилась. Очень просто, без всякого небесного знамения, вышла к его костру в один из тихих прохладных вечеров. Она была один в один похожа на женщину, и на несколько секунд и показалась ему молодой и красивой женщиной, непонятно как забредшей в эти дикие места. Его первой реакцией на ее появление в течение тех нескольких секунд, когда он еще думал, что она просто женщина, была досада. Досада на то, что нарушили его одиночество, и сделала это именно женщина. Он уже знал с точностью до мельчайших подробностей, что последует за этим появлением, и ему заранее было скучно почти до зевоты. Женщины никогда не были для него проблемой, успели наскучить и уже не будоражили его воображение так, как раньше, превратившись в каждодневную утомительную необходимость. Нечто вроде зарядки.

К сожалению, ему недолго было суждено оставаться в блаженном неведении, потому что зрение Лара быстро расставило все по своим местам. Да, она была похожа на женщину, но женщиной не была даже близко. Она вообще не была человеком. Потому что все люди, когда он смотрел на них глазами Лара, имели ауру и были похожи на сгустки разноцветной энергии. А это существо даже в призрачном облике выглядело как человек. Почти. Когда Вайгар это понял, он впился в нее взглядом, глядя то так, то этак и пытаясь совместить оба образа. Это оказалось не очень сложно, потому что они почти не отличались друг от друга. Она была высокой и стройной, возможно, даже выше самого Вайгара, но одета намного легче, чем он, несмотря на весеннюю свежесть. Ее пепельные волосы в призрачном облике выглядели почти так же, как и в материальном, но были длиннее, пышнее и окружали голову дымчатым ореолом, плавно переходящим на спине в призрачные темно-серые крылья. Ее руки заканчивались длинными белыми ногтями, подозрительно похожими на когти, а ноги стояли очень странно, ни на что не опираясь и оставляя видимой полоску воздуха между ней и землей. Но самым необычным зрелищем были ее глаза. В них не было зрачков. То есть они были, но не черные, как у людей, а ярко-белые, как две точки ослепительного солнечного света. А ее оружие! У нее ведь было оружие! На вид самое обычное, полный боекомплект, как и у самого Вайгара, но в призрачном мире на него стоило посмотреть. Его почти сплошь покрывала затейливая вязь светящихся незнакомых букв, а силой оно было накачано просто под завязку. Вайгар и сам умел заговаривать и подкачивать оружие, это давало определенное преимущество в бою, но это было нечто. В целом же от этого существа исходило ощущение чего-то неопределенного и неуловимо опасного, и больше всего она напоминала ему местную хищную птицу с пристальным немигающим взглядом огромных черных глаз, которая размерами была такова, что вполне способна была утащить какого-нибудь зазевавшегося пастуха. Существа, подобного этому, он никогда не видел, да и вся ситуация слабо напоминала обычный вечер в горах.

– Как тебя угораздило забрести сюда, Вайгар? – мягким, звучащим как мурлыканье кошки голосом спросила она.

Он растерялся и пробурчал в ответ что-то невнятное.

– Понятно, – сказала она, улыбнувшись. – Пригласишь меня к своему костру?

Он кивнул, отодвигаясь, так и не обретя потерянный несколько минут назад дар речи. Она присела к костру и внимательно посмотрела на Вайгара. Внезапно он почувствовал себя так, как, вероятно, муха чувствует себя под микроскопом или обычный человек под взглядом Лара. Сказать, что это было неприятно, значит ничего не сказать. Это было страшно и противно. Это внушало такой ужас, что от него смерзалось все внутри. Казалось, что все движения его души, все, что принадлежало лично ему, Вайгару, теперь вынесено на всеобщее обозрение, все рассматривается в мельчайших подробностях, обсуждается и здесь же, на месте, ему выносится приговор. Суровый, справедливый и окончательный.

– Что, не нравится? – ласково спросила она уже готового вспылить Лара. Правда, ласка эта больше напомнила Вайгару ласку змеи, обвивающейся вокруг шеи. – Но ведь ты тоже рассматривал меня, и довольно бесцеремонно. Так что мы квиты.

Она отвела взгляд, и Вайгару стало немного легче. Он даже смог задать вопрос. Грубый, прямой и неуклюжий, совсем недостойный хорошо воспитанного гайра.

– А вы кто?

Она рассмеялась, и смех зазвучал переливами маленьких серебряных колокольчиков.

– Называй меня Нави, человек!

– Я не человек, я – гайр! – возмутился Вайгар, как будто она обязана была знать разницу между ними.

Она ее знала.

– Я вижу, иначе я бы не подошла к тебе, малыш. Ты видел меня, а на это мало кто способен. – Она опять посмотрела на него, склонив набок красивую хищную голову. – Ты хороший мальчик, – нежно сказала она, не обращая никакого внимания на праведный гнев Вайгара по поводу малыша, а теперь еще и мальчика. – Плохо то, что ты никого не любишь. Но это дело поправимое. Скоро ты полюбишь безумно, безнадежно и безответно, чтобы на своей шкуре почувствовать, каково это. Может, тогда ты перестанешь играть чувствами других людей, неважно, гайры они или нет. – Он хотел что-то возразить, но она не дала. – Я скажу тебе еще одну вещь, которую тебе следует знать. Я и другие мои сородичи жили на этой планете задолго до того, как здесь появились вы. Рано или поздно вам придется с этим считаться. И с нашими врагами тоже. Они уже появились среди вас. Но вы нужны нам. И нам, и им в равной степени. Это все, прощай. – И она исчезла так легко и внезапно, что он даже не заметил, как это произошло.

Он долго не знал, как ему к этому относиться, но только до тех пор, пока не женился на Кинари. После этого он стал относиться к ее словам максимально серьезно, время от времени ломая голову над смыслом сказанного.

* * *

Но это совсем не означало, что все, сказанное загадочной гостьей, пришлось ему по душе. Скорее, наоборот. И сейчас, лежа в ванне, он в очередной раз вспоминал ее слова и опять заходился в бессильной злобе.