Сияющие белизной зубы Госпожи, чуточку даже слишком совершенные, обнажились в улыбке. Она рано начала прибегать к косметической волшбе.
– Нет. Определенно. Но он не станет вмешиваться. Здесь командую я, полагаясь на собственный опыт.
– Спустит ли Длиннотень на нас Могабу? – осведомился князь.
Нары насторожились. Могаба, отрекшийся от древних идеалов наров, был их позором. Не говоря уж о том, что биться он будет, как дьявол.
– Вы взяли пленных? – спросил Лебедь.
– Да. И то, что им известно, можно поместить в наперсток, после чего в нем еще останется место для аистиного гнезда. Никто из офицеров не подсаживался к их костерку и не делился с солдатами военными тайнами.
Лебедь глазел на нее, а ее взгляд блуждал по комнате. Он видел женщину пяти с половиной футов ростом, голубоглазую, замечательно сложенную из ста десяти фунтов плоти. Для здешних краев она была рослой. С виду ей не дать было и двадцати.
Старая черная магия… Лебедь был виден насквозь.
Госпожа холодна, жестка, предана идее и убийственнее меча, обладающего собственной волей. Но эти ребята, похоже, просто не могли ничего с собою поделать. То же самое в свое время было и со Стариком, и парад продолжается. Ножу любовный пыл стоил дорого.
Несмотря на то, что там могло быть с Ножом, я уверен: Госпожа полностью принадлежит капитану. Что бы там ни случилось, Костоправ принял это очень близко к сердцу, заставил хорошего человека переметнуться к врагу и сделался едва ли не холодней самой Госпожи. По крайней мере, теперь он частенько бывает уж таким живым воплощением божества войны, что даже князь с Радишей подскакивают, если он рявкнет на них.
Госпожа поинтересовалась вслух, чего Ревун мог добиваться, атакуя аванпосты. Лебедь выпалил то же самое, что говорил Бадья:
– Хочет перебить людей из Черного Отряда. Это очевидно.
– Иси, что ты скажешь?
– Могаба не желает связываться ни с кем, кроме как с ровней, – отвечал один из наров. – И Длиннотень таких убирает, чтобы легче управлять Могабиной одержимостью. А может, просто докучает нам, вызывая на решающую битву.
Князь кивнул каким-то своим размышлениям. Теперь и он глядел на Госпожу с той же искоркой в глазах.
Может, это и есть роковая привлекательность зла?
– Возможно, он хочет выманить Костоправа на передний край.
Сколько же раз за столетия жизни своей Госпожа стояла вот так, готовая истреблять врага огнем и мечом?
– Штаб-квартиру нужно переместить ближе к полю боя, – заговорила она. – Иначе связь будет крайне замедлена. Лебедь, подай ту карту.
Лебедь сдернул нужную карту с доски, заваленной магическими параферналиями. Осторожность его показывала, что в этих вещах он ничего не понимает и не желает понимать впредь.
На карте были изображены земли дальнего юга. Громадное белое пятно обозначало Зиндай-Куш, пустыню. Снизу от пустыни было обозначено другое белое пятно, надписанное: «Океан».
От Зиндай-Куша к востоку, сворачивая затем на север, тянулись горы, чаще всего упоминающиеся, как Данда-Преш. По мере приближения к таглиосским землям горы, служившие их естественной восточной границей, становились все выше и круче. Местные названия хребта менялись очень часто. К востоку от Зиндай-Куша горы считались непроходимыми полностью, за исключением перевала близ Чарандапраша.
Тенелов и Вершина лежали по ту сторону гор. Армия Могабы, словно пробка, затыкала дорогу на юг. Среди солдат, когда офицеры не слышат, уж черт знает сколько времени ходят слухи о том, как нас расколошматят, если сунемся прорываться через Могабу.
Снаружи, видимо, раздался шум, так как Лебедь бросился к окну.
– Гонец, – объявил он.
Я не мог слышать, что происходило за стенами зала, и, даже выглянув в окно, не увидел ничего, кроме сплошной серости. Странно.
Госпожа отпихнула Лебедя локтем.
– Добрыми новости быть не могут. Тащи его сюда, пока не наболтал лишнего.
Лебедь вернулся быстро.
– Не так уж они плохи, – сообщил он. – Похоже, громадная толпа шадаритских и веднаитских фанатиков пустилась в погоню за Ножом и имела несчастье изловить его.
Что? Какие же это новости? Я об этом знаю, и Длиннотень тоже… Ну конечно! У Госпожи нет под рукой Копченого или горластого дружка с ковром-самолетом. Да и я-то об этом узнал лишь недавно. Просто – далеко тогда был, потому и кажется, что давно.
– Что ты там лопочешь?
– Нож истребил больше пяти тысяч этих суеверных олухов, гнавшихся за ним, дабы покарать за преступления против веры.
Нож был весьма суров по отношению к храмам и жрецам, когда мог себе это позволить.
Такое отношение к религии тоже сыграло немалую роль в его бегстве. Он нажил себе уйму кровных врагов в лице всего таглиосского жречества еще до того, как рассорился со Стариком. Весь благочестивый люд счел его выпадение из фавора благословением небес.
Я понимал, что жрецы втайне только и ждут, когда же ангелы ниспошлют им удобный случай для расправы с нами.
– Пять тысяч?
– Может, и больше. Может, и все семь.
– Предоставленных самим себе? Как это могло произойти?
Ни правящей фамилии, ни нам отнюдь не нравились большие группы вооруженных людей, шатающиеся вокруг и борющиеся со злом во имя добра через нашу голову.
– Вон. Все – вон. Вернетесь через два часа.
Едва оставшись в одиночестве, Госпожа негромко пробормотала:
– Треклятый Костоправ… – С этими словами она сгребла со стола магические принадлежности. – Совсем из ума выжил…
Я понял, что нам с Копченым нужно чертовски сосредоточиться. Если погружаешься в себя, время несется мимо. Фрагменты всего происходившего со мной поступали беспорядочно, и я уже отчаялся сложить их в единую картину.
Понимание этого и последовавший за ним ужас вернули меня туда, откуда я наблюдал, когда нечаянно отвлекся. Казалось, прошло несколько часов.
Но Госпожа все так же ворчала на Старика:
– Что на него нашло? Как мог он поверить этим слухам?
Она был зла. С помощью какого-то волшебного шара она взглянула на поле завершившейся битвы, и результаты резни расстроили ее еще больше.
– Проклятый глупец!
То было крупнейшее поражение таглиосской армии со времен Деджагора.
Из какого-то потайного ящика стола она достала кусок черной ткани. Я, несмотря на то, что внимательно читал ее Анналы, удивился. То был шелковый румель Душилы одного из высших посвящений. Она начала упражняться с несущим смерть шарфом.
Может быть, это помогало ей успокоиться. Расстраивалась она и оттого, что ей чего-то недоставало. Обычно рядом с ней всегда был капитан…
Это тебе только намек, дамочка, подумал я. В следующий раз он вообще всех изничтожит.
Шарф в ее руках так и мелькал. Здорово. Интересно, есть здесь какая-нибудь связь с Киной?
Может, именно возможность такой связи и пугала Костоправа?
