быстрее атак неприятеля.
Могаба наградил меня легким поклоном – так у него выглядит выражение благодарности. Открыто благодарить не стал.
Зиндаб с Очибой, сдвинув головы, обсуждали только что полученные донесения.
– Времени на разговоры не осталось, – объявил Зиндаб. – Они вот-вот пойдут на штурм.
Говорил он по-таглиосски. Он, в отличие от Могабы, постарался освоить язык как следует. Теперь бьется в попытках понять культуру и образ мышления нескольких таглиосских народов – хотя они, на мой взгляд, диковаты.
– Тогда идемте по местам, – сказал Могаба. – Если не хотим разочаровать Тенекрута.
Вот он каков, Могаба, – любуйся, кто хочет. Он прямо-таки рвался в бой. Возбуждение его достигло невыразимых пределов. Ему не терпелось посмотреть, как его тактика поможет снизить наши потери.
Я вышел, не сказав ни слова. И не дождавшись команды.
Могаба знает, что я не считаю его капитаном. Как-то случилось нам об этом поговорить. Я не признаю его капитаном до голосования по всей форме. Хотя сам он, подозреваю, выборов не жаждет, боясь, что популярность его до капитанского уровня не дотягивает.
И я выборов торопить не стану. Старая Команда может выбрать меня, а мне такая работа не желательна. Не подхожу я для нее, не могу я вести за собой! Я, черт подери, даже с Анналами с трудом справляюсь. В голову не идет, как это Костоправ успевал, занимаясь ими, еще и прочие дела решать? До своего участка стены я бежал.
12
Что-то, взявшееся невесть откуда, не видимое никому более, похожее на молчаливый смерч из тьмы ночной, нагнало меня и поглотило. Вцепилось в душу мою, рвануло, и я понесся во тьму. Хозяин Теней вернулся…
Но зачем ему я? Есть ведь и менее приметные…
13
Меня властно призывали куда-то, и я боролся, но не мог противостоять.
Я ничего не понимал. Никакого представления не имел, что происходит. Клонило в сон… Может, все это – просто с недосыпу?
Затем чей-то голос, казавшийся смутно знакомым, назвал меня по имени.
– Мурген! Мурген, возвращайся! – Тут меня бросило в сторону, словно бы от удара, но я не почувствовал. – Давай, Мурген! Напрягись!
Что?
– Возвращается. Возвращается!
Я застонал, что, судя по новой вспышке радости, было немалым успехом.
Я застонал снова. Теперь я знал, кто я такой, однако – где я, зачем, и чей это голос…
– Да встаю, – хотел было сказать я, – встаю, черт бы вас побрал!
Наверное, снова учения… Я попробовал встать, но мускулы отказались поднимать тело. Совсем одеревенели. Меня подхватили под руки.
– Ставь на ноги, – сказал другой голос – Пусть пройдется.
– Надо бы найти способ предотвращать такие приступы еще до начала, – откликнулся первый.
– С удовольствием выслушаю любые идеи.
– Но это ж ты у нас лекарь…
– Да не хворь это, Гоблин. А волшебник у нас – ты.
– Так это и не колдовство, командир.
– Тогда что же это за чертовщина?
– О подобном я даже никогда не слыхал.
Меня поставили на ноги. Колени подогнулись, однако ребята не дали мне упасть.
Приоткрыв один глаз, я увидел Гоблина и нашего Старика. Но Старик же мертв… Я шевельнул для пробы языком.
– Похоже, я вернулся.
На этот раз слова выговорились, хоть и с трудом, но разборчиво.
– Вернулся, – подтвердил Гоблин.
– Помоги ему идти.
– Да не пьян же он, Костоправ! Он здесь, в полном сознании. Справится и сам, никуда не денется. Ведь так, Мурген?
– Да. Я здесь. Я никуда не денусь, пока бодрствую.
Хотя где это «здесь»? Я огляделся. А-а. Снова здесь…
– Что стряслось? – спросил Старик.
– Меня снова утащило в прошлое.
– Деджагор?
– Ну да, как всегда. На этот раз – в тот день, когда ты вернулся. И когда я встретил Сари.
Костоправ только крякнул.
– Это с каждым разом все менее болезненно ощутимо. Сегодня вообще прошло легче легкого. Но и помимо боли все плохое сходит на нет. Я не увидел и половины тех ужасов, что должны были там быть…
– Это же хорошо. Может быть, если сумеешь освободиться от боли и страха, избавишься и от приступов…
– Да я не сошел с ума, Костоправ! Не сам же я все это проделываю…
– А возвращаться ему с каждым разом все тяжелее, – заметил Гоблин. – Сегодня он уже не выкарабкался бы без нашей помощи.
Теперь уж я только крякнул. Значит, я могу застрять в постоянно возвращающейся точке надира моей жизни?
Впрочем, Гоблин и не догадывался о самом худшем. Я еще не вернулся. Они вытащили меня из бездны вчерашнего, но я еще не был здесь, с ними. Все происходящее сейчас тоже было моим прошлым, только на сей раз я сознавал, где нахожусь. И знал, какие напасти готовит мне будущее.
– На что это было похоже?
Гоблин, как обычно, пристально смотрел мне в лицо. Будто какое-нибудь подрагиванье века могло послужить подсказкой, необходимой для моего спасения. Ворчун прислонился к стене, вполне удовлетворенный тем, что я заговорил.
– Так же, как и всегда. Только не так болезненно. Хотя на этот раз поначалу я был не совсем я. Вот в чем разница. Я был просто точкой, наподобие бестелесного голоса проводника, рассказывающего какому-то безликому пришельцу, что тот видит вокруг.
– Пришельцу тоже бестелесному? – спросил Костоправ.
Это его заинтересовало.
– Нет, там определенно кто-то был. Человек как человек, только без лица.
Гоблин с Костоправом встревоженно переглянулись. Масло и Ведьмака на этот раз не было.
– Какого пола? – спросил Костоправ.
– Не разобрал. Хотя то не был Безликий. Вообще, в прошлом никто из нас с ним не встречался. Должно быть, он – просто из моей головы. Наверное, мне пришлось разделиться, чтобы легче переносить такие гигантские вспышки боли…
Гоблин недоверчиво покачал головой.
– Это не ты, Мурген. Все это проделывает кто-то – или что-то – помимо тебя. Кроме «кто?», надо бы понять, зачем и почему именно с тобой. Ты не уловил никаких намеков? Как все происходило? Попробуй рассказать поподробнее. Мельчайшая деталь может послужить зацепкой.
– Когда все началось, я был полностью разъят. А затем снова стал Мургеном, переживающим все заново, пытающимся все происходящее занести в Анналы и вовсе ничего не знающим о будущем. Помнишь, как ты сам, мальчишкой, ходил купаться? Помнишь, как это – кто-нибудь заныривает за спину, чтобы тебя макнуть? Выпрыгивает из воды повыше, рукой упирается в твою макушку, а после всем весом тебя притапливает? А ты, если дело происходит на глубине, вместо того, чтобы прямо идти вниз, изгибаешься под
