слезы в глазах непонятного нормандца.
– Земли Английской короны. Я не вру, – повторил сэр Мишель, не смея поднять глаз. – И король сейчас Ричард. Ну, правда же!.. Он уже несколько месяцев как король.
– Несколько месяцев? – переспросил, прищурившись, Гунтер. – Несколько… А какой сейчас год, ты хоть знаешь?
– Знаю. Одна тысяча сто восемьдесят девятый по пришествию Спасителя, – без запинки отчеканил сэр Мишель, а Гунтер, будучи не в состоянии уложить в голове эту неправдоподобную дату, опять тупо спросил:
– А кто у вас спаситель?
Тут уже настало время опешить сэру Мишелю. Он широко раскрыл глаза, серьезно посмотрел на Гунтера, чуть склонив голову на бок и недоуменно произнес:
– Господь наш, Иисус Христос. А… а у вас?
– И у нас он, – послушно кивнул Гунтер, и тут до него начал доходить смысл всего произошедшего в последние часы. Исчезновение английских и французских городов, всех самолетов, неработающая связь… А этот… Он настоящий рыцарь? Или все-таки придуривается?
– Тысяча сто восемьдесят девятый, – как во сне пробормотал Гунтер, глядя прямо перед собой. – Семьсот пятьдесят лет. Бред…
– Так ты христианин? – с надеждой спросил сэр Мишель. Уже лучше, значит не посланник сатаны. – А ну крестное знамение сотвори!
Гунтер чисто машинально коснулся двумя пальцами лба, исполняя просьбу рыцаря, и, сам того не замечая, прошептал первые слова Pater Noster[3].
– Наш, – облегченно вздохнул сэр Мишель и, немного осмелев, спросил: – А сам-то ты кто? И зверюга твоя откуда взялась?
– Не знаю… – промямлил Гунтер. После этих слов он впервые в жизни упал в обморок.
Это очень неприятно, когда тебе на лицо изливается поток мутной, теплой воды, попахивающей тиной. А если учесть, что в сей зловонной жиже плавают головастики, так и норовящие попасть в рот, то такое положение становится совсем уж несносным.
Когда грязный водопад иссяк, Гунтер осторожно открыл глаза, вначале протерев их большими пальцами, и приподнял голову.
Ситуация была исключительно интересной: светловолосый нормандец за время, пока неизвестный валялся без чувств, развил бурную деятельность – назвавшийся сэром Мишелем человек стащил с Гунтера теплую летную куртку, китель, рубашку с галстуком, шерстяное белье, оставив голым по пояс, и теперь стоял рядом. Вода, принесенная из ближайшей болотины, подействовала – повелитель дракона, кажется, начал приходить в себя, и теперь слегка ошарашено осматривался, в поисках источника, излившего на его голову противный поток. Наконец его взгляд утвердился на сэре Мишеле, стоявшем рядом с сострадательным видом, и державшем в руках насквозь мокрый, и заляпанный тиной кожаный летный шлем, его, Гунтера собственный, кстати.
– Это… как понимать? – осведомился Гунтер, слегка приподнявшись, и опершись на локоть, – ты чего творишь, а?
Сэр Мишель помедлил с ответом, а потом на лице его появилась робкая улыбка:
– Так… ты же в беспамятстве был… Я думал, помрешь. А от беспамятства ничего лучше нету воды холодной. Вот.
– Ну, спасибо тебе, жизнь спас, – усмехнулся Гунтер и попробовал сесть. Голова, вроде, не кружилась. Глянув на сваленную кучей в двух шагах одежду, он хмыкнул, и, снова посмотрев на рыцаря, спросил: – Э, приятель, а раздевать-то зачем было?
Снова последовала долгая пауза, за время которой сэр Мишель покраснел до кончиков ушей, а потом тихонько пробормотал:
– Я думал ты… ангел, крылья вот искал.
– Чего?
– А их нету, крыльев-то… не ангел, стало быть.
Гунтер некоторое время переваривал услышанное, с мыслями: «Помешанный. То у него король – Ричард, то Англию с Францией путает… Теперь, вот, я – ангел… Впрочем, как помнится сумасшедших раздражать нельзя. Поэтому надо вести себя спокойно и соглашаться со всей ахинеей, которую он несет… И все-таки, что происходит вокруг?»
– Я не ангел, – сдерживая улыбку, сказал Гунтер, – я – человек… Ну, вроде тебя. Послушай, а где здесь ближайший город?
– Город… – поморщился сэр Мишель, – зачем тебе в город? Грязные они все, города. Народу там полно, все воруют…
«Точно, псих: из города сбежал, и в лесу живет» – решил Гунтер, а вслух ответил:
– Мне нужно поговорить с… – он долго искал подходящее слово на старофранцузском, и не найдя ничего похожего запнулся, – с военными, или…
– Не понимаю, – честно признался сэр Мишель, – может, тебе нужно исповедаться? Тут неподалеку монастырь бенедиктинцев, только мне туда нельзя, не пустят…
– Почему? – заинтересовался Гунтер, пропустив мимо ушей дурацкие слова нормандца об исповеди.
– Я у них, – сэр Мишель побагровел гуще прежнего, совсем поник, и тихо-тихо продолжил: – Вина премного с сэром Горациусом из Наварры испив, безобразие учинил. Отец приор, небось, до сих пор примочку на глазу держит. И… и в колодец ихний меня стошнило…
Гунтер вздохнул, сдвинулся на сухое место, и, откинувшись на траву, заложил руки за голову. Итак, на данный момент в наличии имелись: сумасшедший нормандец (счастье, что не буйный), почти рехнувшийся от происшедшего немецкий летчик, труп Курта Мюллера в кабине бортстрелка, «Юнкерс», который необходимо, если уж не спрятать, то хотя бы прикрыть от посторонних любопытных глаз, и ворона, уже, небось, обгадившая весь киль. Положеньице… А теперь еще и на исповедь топать, к бенедиктинцам, хорошо хоть не к тамплиерам…
Соответственно, начнем решать проблемы по степени насущности.
– Так, – Гунтер решительно поднялся на ноги, подобрал нижнюю фуфайку, натянул на себя, предварительно осмотрев – не запачкал ли ее «христианский рыцарь», нет ли там скользких головастиков, которые до сих пор барахтались в траве, и мрачно посмотрел на сэра Мишеля. Тот по-прежнему молча стоял рядом, изредка косясь в сторону самолета.
– А ну, пойдем, поможешь, – Гунтер указал взглядом на свою боевую машину. – Там мертвец, его надо вытащить.
– Мертвец?! – округлились глаза у сэра Мишеля. – Да где?
– В… в Люфтваффе, внутри! – германец уже смекнул, что сэр Мишель называет самолет именно так, не разбираясь в конструкциях и моделях.
– Его съел дракон? – снова задал вопрос рыцарь, а руки его чуть задрожали. Значит, людей он все-таки жрет! Может, лучше не отбирать у него добычу?.. Попробуй-ка у собаки отнять, а тут…
– Какой дракон?! – тоскливо воздел глаза Гунтер. – Эта штука называется «са-мо-лет» и он железный!
– Железный дракон?! – поразился сэр Мишель и снова упал на колени. – Господь и все святые, жуть какая!
– Болван! Никого он не ест! Курта убили англичане!.. – Гунтер шлепнул себя по бедру: – Опять на колени плюхнулся… А ну, вставай! И помоги, черт бы тебя задрал!
Сэр Мишель медленно поднялся, непрерывно осеняя себя крестным знамением, бормоча что-то о некуртуазных незнакомцах, которых давно следует поставить на место, и сожалея о пропитом давеча мече. Гунтер, подтянувшись, снова залез на левое крыло и протянул руку сэру Мишелю, боязливо трогавшему пальцем обшивку консоли. Наконец, тот поборол страх, и взобрался на плоскость, игнорируя протянутую ему руку.
– Где мертвец? – хмуро промолвил рыцарь, стоявший на полусогнутых ногах, и готовый кошкой
