спорил.
Последнее время, внезапно просыпаясь среди ночи, он ощущал в себе тягучее сладостное движение, словно внутри него текла замерзшая река, и на ней потихоньку подтаивал лед. Он стал гораздо лучше ориентироваться и без всякого «солнечного камня». И слух заметно обострился, то ли от ведьминых наставлений, то ли сам по себе. Даг теперь по далеким птичьим переливам угадывал, кто идет сквозь чащу, зачем идет и куда…
— Мужичком становишься, — обронила как-то Нелюба, наблюдая, как Даг с разбегу прыгает из бани в сугроб.
— Ты хозяйку-то слушай, на ус мотай, — продолжала девушка. — Самое твое время молодецкое. Потом-то что? Заматереешь, заберет тебя нойда, уж ничего не запомнишь. Слушай хозяйку-то…
Убежать домой Северянин пока не стремился. Хотя бы потому, что увлекся охотой. Это была совсем не такая охота, в которой ловкачем считался дядя Сверкер. Сверкер Северянин, конечно, метко попадал в зайцев и уток из своего лука, но до саамов ему было далеко. Вельва нарочно уговорила двух опытных охотников, чтобы они брали неугомонного парня с собой. Звали охотников так, что Даг даже не пытался выговорить. И оба недовольно бурчали, вовсе не радуясь лишнему «напарнику». Но очень скоро их отношение изменилось.
Дагу показали, как самому вырезать маленький, сильно изогнутый лук. Первый лук, вырезанный Дагом, охотники кинули в костер. Туда же отправился второй и третий. Даг скрипел зубами, но вслух ничего не сказал. Он твердо решил, что научится делать так же, как эти вредные узкоглазые саамы!
Наконец, под руководством старичков, лук был собран из нескольких плоских отрезков разного дерева. Изрядно намучившись, Даг вырезал для своего лука две дюжины стрел. И снова оказался неправ. Потому что для предстоявшей деликатной работы требовались совсем маленькие стрелы, с крошечным наконечником и мощным оперением.
Охотиться пошли на белок. Даг пускал стрелу за стрелой, но лишь напрасно расходовал «боеприпасы». Старички видели шустрых зверьков сквозь листву, тратили одно мгновение на то, чтобы поднять лук и оттянуть тетиву, а в следующее мгновение крошечная белка уже валилась на землю.
Финский лес изумил Дага своим богатством. За девять дней охотники убили почти полсотни зверьков, но белки, кажется, так и не стали пугливыми. Наконец, Даг заслужил расположение старших товарищей, когда без лишних слов уселся снимать шкурки.
— Почему белки? — осмелился спросить Северянин, когда лопари покушали и подобрели. — Можно убить лисицу или зайцев. Будет больше меха.
Финны печально переглянулись.
— Потому что Глум любит беличьи хвосты.
— Глум? — нахмурился Даг. Это имя ему что-то смутно напомнило. Вроде бы, не так давно, человек с таким именем попадался на пути. Что-то не совсем приятное было связано с этим именем…
— Его так зовут. — Охотник дул на пальцы, снимал с палочки запекшиеся в золе грибы. — Глум Бешеный Кот. Он приплывает раз в году. Или его дружок — Льот. Тот еще хуже. Они требуют белку. Белка маленькая. Ее удобно везти и, наверное, легко продать.
— Я не понял… — у Дага пересохло во рту. — Почему вы должны отдавать какому-то Глуму своих белок?
— Потому что так было всегда. Норвежцы собирают тут дань, потом отдают своим ярлам. Белок, тюленей, птичий пух.
— Сейчас стало даже лучше, — подхватил второй охотник. — Прежде здесь высаживались люди из Согна, из Хердаланда и других мест, я не помню их названий. Они все приходили, жгли дома, убивали мужчин и требовали дани. Потом стало лучше. Норвежцы договорились между собой, и дань уже много лет собирает один ярл. Зато нам дают соль.
— А Глум? Разве он — ярл?!
— Нет… но с ним лучше не спорить. Пусть лучше возьмет своих белок и убирается домой!
— Но вы же… вы же охотники! Вы можете защищаться! — Даг какое-то время пытался увещевать стариков, но ничего не добился.
— Мы можем уйти через горы, — согласились охотники. — Можем перегнать оленей на восток. Но куда уйдут рыбаки? Им негде прятаться.
Впрочем, тот разговор имел явные последствия. Во-первых, Дага строго отчитала Пиркке. Она заявила, что не ему решать, кому и как будут ее соседи платить дань. Во-вторых, финны стали учить мальчишку охотиться по-настоящему. Понадобилось больше месяца, прежде чем Даг освоился с коротким тугим луком. Еще месяц понадобился, чтобы научиться попадать в шапку, подкинутую над землей. Это оказалось чертовски непросто, гораздо сложнее, чем махать одновременно двумя мечами.
— Зачем нам мечи? — удивлялись старички. — Чтобы взмахнуть таким оружием, нужно место. Мы не в тундре живем, в густом лесу годится только нож:.
— Меч — это оружие мужчины, — упирался Даг.
В ответ лопарь молча подбрасывал шапку и, действуя с быстротой молнии, всаживал в нее на лету три стрелы.
— Сделаешь — будем говорить, кто мужчина.
Дагу оставалось только вздыхать. Впрочем, упражнялся он остервенело, как и дома, с деревянными мечами. Посылал стрелу за стрелой, забыв о сне и отдыхе, и даже Нелюба не могла дозваться его на ужин.
— Ой, мальчик, устал, устал… — причитала Пиркке.
А потом внезапно оборвала охотничьи вылазки, заявив, что им пора идти вдвоем к этим самым камням, Медведю и Лосю.
К камням — так к камням. Северянин не уловил, отчего такая спешка. Вроде бы заранее о празднике его не предупредили. Но послушно пошел за вельвой, потому что ожидалось что-то необычное.
…И вот после малых подношений наступил вечер на горе. Даг стучал зубами, отбивался от комаров и изо всех сил таращился в темноту. Иногда растирал глаза, вскакивал и прохаживался между валунами. Наконец вельва схватила его за плечо и поднесла палец к губам.
Даг увидел, но не сразу. Закатное солнце вольготно купалось в туманных далях, длинные зловещие тени протянулись от каждого валуна на восток. Они росли, вытягивались и словно бы набухали невиданной темной силой. От великанских столетних елей тоже росли тени, они наполовину скрыли пожарище, но эти обычные лесные превращения Дага не трогали. Каменные восьмерки лабиринта белели во мраке, как кости свернувшейся лисицы.
— Следи за тенями, мальчик… Тени покажут, что с тобой будет.
Неожиданно у каменных спиралей появились люди. Они возникли бесшумно, как речные призраки. Даг невольно сглотнул, когда мужчины в шкурах запели суровый йойк. Пиркке была права — костер разжигать не следовало.
— Ой, нам не повезло! Это кочевые саамы, — досадливо сплюнула Пиркке. — Мы не трогаем их, они проходят мимо. Сейчас они намажут камни жиром… так они кормят предков. Так и произошло. Мужчины протяжно пели, затем стали обмазывать валуны жиром. Когда камни заблестели, кочевники выстроились полукругом и торжественно зарезали пару птиц. Из группы выделился низкорослый человек в сложном головном уборе и маске. Он стал вертеться волчком, притоптывать и завыл низким вибрирующим голосом. Остальные примолкли, но принялись отбивать ритм следом за шаманом.
— У них свой сильный нойда, — пояснила Пиркке. — Он будет петь еще долго, пока не устанет и не упадет. Если будет плохо петь, духи обратят его в камень… Теперь будем дышать совсем тихо. Если они увидят, что женщина была внутри сейда, — меня могут убить.
Даг приготовился не дышать, однако мужчины возле Медведя производили все больше шума. Когда их нойда наплясался вдоволь, двое крепких парней достали откуда-то топоры на длинных рукоятках. Шаман пронзительно вскрикнул, указывая на каменную спираль. Парни ударили по граниту одновременно, выбив сноп искр.
— Что они делают? — не выдержал Даг.
— Мы так не делаем. — Старуха в волнении кусала ногти. — Они просили духов о чем-то в прошлый раз. Наверное, духи не выполнили их просьбу. Теперь они наказывают сейд. Они будут его бить, пока не
