– Что за ерунда? Ты что, хочешь сказать, что я проспала целый месяц и не заметила? – Нахмурилась она.
– Могла бы проспать и дольше, если бы не я. Видишь эти тряпки?
– Я уже спрашивала, что это за мусор.
– Это вовсе не мусор. С помощью этих тряпочек тебя сначала заставили подчиняться, а потом и вовсе отключили. Вот это, например, твоя кофточка, узнаешь? – Я приподняла двумя пальцами один лоскуток. – А это твои волосы…
– Ах ты, старая ведьма! – Прошипела Ксения, но я не обиделась, понимая, что она имеет в виду Инну Теодоровну.
– Теперь ты будешь со мной разговаривать? – Спросила я, передавая ей кучку тряпья.
– Ладно, спрашивай. Только на многое не надейся. Я и сама не во всем разобралась. Так что не обессудь.
– Во-первых, что ты узнала в доме писателя?
– Ну, это не так уж интересно, хотя скандал мог получиться громкий.
Романы, которыми зачитывается полстраны, писал вовсе не этот старый хрен, а его баба-яга. Точнее, я вообще не поняла, как они это делают. Запираются по ночам в комнате, она начинает что-то бубнить, и так продолжается часами. Мне показалось, что старуха здорово повернута на черной магии, иногда мне удавалось расслышать несколько фраз во время их ночных бдений. Просто жуть! Казалось, что она не придумывает, а описывает то, что происходит на самом деле. Пару раз мне вообще казалось, что они там кино какое-то смотрят, слышны были голоса других людей, всякие звуки. Все это очень тихо, и не каждый раз. Я пыталась идентифицировать звуки, ну, то есть, определить, что это за кино. Переворошила все, что было снято на тему мистики, вплоть до документальных фильмов, но ничего похожего не обнаружила. В комнату, где они заседали, я попала всего один раз. Они следили за мной в четыре глаза. Днем – он, а по ночам, если не были заняты – она. Ты, кстати, знаешь, что она спит днем?
– Спала. – Машинально поправила я. – Инна Теодоровна умерла.
– Туда ей и дорога. Жуткая была старуха. В той комнате, где они «творили», я ничего особенного не обнаружила, это было что-то вроде второго кабинета. Единственная странность – огромный котел. Навроде тех, в которых узбеки плов варят, только старинный. Что уж они там в нем варили – не знаю, не видела. Но что-то наливали – это точно.
– Может, кровь?
– Ну, это ты хватила. Нет, не кровь. Скорее уж отвар из трав. У старухи в комнате этой отравы под потолком – видимо-невидимо. Я думала, что она просто шизанутая, а оказалось и впрямь ведьма. – Покачала головой Ксюша, рассматривая тряпочки, лежащие перед ней. – Кому рассказать – не поверят. Хотя знаешь, была одна странность. Я все никак не могла сообразить, как это можно объяснить…
– Что?
– Смешно сказать, но по документам выходило, что старуха Руневская была мертва!
– Подожди, как ты сказала, ее фамилия? – Помотав головой, спросила я, не веря собственным ушам.
– Инна Теодоровна Руневская. – Отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Ксюша. – Умерла в 1945 году, в возрасте шестидесяти восьми лет.
– Может, полная тезка?
– Что я, дура, по-твоему. Я проверила. Нет, это именно она, хотя, как такое могло получиться – не знаю. Конечно, ошибка какая-то. Мой клиент, когда обо всем этом услышал, поначалу отмахнулся, а потом вдруг потребовал принести ему копию документов.
– Ты принесла?
– Конечно. У Кибиткина в доме целых три ксерокса. Долго, что ли, копию снять? Я же профессионал.
– А зачем он собирал эти сведения – не знаешь?
– Ясное дело – шантажировать собирался писателя этого. – Усмехнулась Ксюша. – Да не смотри ты так на меня. Мне по большому барабану, что клиент потом с моими сведениями делать станет. За годы работы такого насмотрелась про людские душонки подлые, что мне уже все равно. Никому не верю. Поэтому и с парнями встречаться мне влом.
Она отвернулась в другую сторону, делая вид, что поправляет подушку, потом хмыкнула и плюхнулась спиной на кровать, заложила руки за голову и уставилась на меня с хитрой улыбкой.
– А чего про имя больше не спрашиваешь?
– А ты скажешь?
– Скажу, раз уж ты меня с того света вытащила. Хотя зачем это тебе?
– Не знаю. Похоже, вляпалась я в историю. Надо теперь выбираться.
– Ладно. Клиента звали Федя Смуров.
Я не удивилась. Только спросила:
– Он сам тебе представился?
– Еще чего. Мы у них документы не требуем. Этот назвался Аликом. Но я же детектив, живо его вычислила. Работает он…
– Я знаю, где он работает. – Вздохнула я. И добавила:
– И с кем.
Как только я услышала от Галки, что вторым свидетелем по делу Круглова и несовершеннолетней девочки была Галицкая, мне многое стало понятным. Оказывается, Смуров и Галицкая были знакомы уже много лет. Круглов говорил, что у Марго был любовник-сообщник. Легко было предположить, что Смуров – это тот самый человек. Мне не хотелось в это верить, но я заставила себя вспомнить подробности последних событий и пришла к выводу, что это правда.
Слишком много совпадений. Почему Марго переоделась цыганкой и принялась запугивать меня? Мы никогда прежде не встречались, у нас не было личных счетов. Логично предположить, что она действовала по чьей-то просьбе. Но чьей? Марго промышляла шантажом. Кибиткина тоже шантажировали, но его шантажировал мужчина. В то же самое время кому-то понадобилось держать меня подальше от Кибиткина. Повода для этого не было, если не считать роковой ошибки Галочки, которая неправильно поняла мои слова и решила, что я разузнала о писателе что-то исключительное. Это была чистая «деза», но слух распространился по редакции с завидной скоростью. Никто, кроме сотрудников нашей газеты не знал об этой «утке»! Тот, кто подбросил мне ворону и проделал все остальные гадости, должен был работать у нас. Галицкая, устроившая маскарад, у нас не работала, зато была прекрасно знакома со Смуровым…
Я вспомнила и о том, что у убитой жены Кибиткина, Нели, по словам соседей имелся молодой любовник. Теперь и здесь все встало на свои места. Федя, уверенный, что она может рассказать, или уже рассказала мне о тайне Кибиткина, решил подстраховаться и придумал «несчастный случай» с сердечным приступом. Именно от Нели Федя мог узнать некоторые подробности чудесного превращения Кибиткина из обычного серенького человека в знаменитого писателя. И тогда он нанял Ксению, рассчитывая использовать добытые ей сведения для шантажа. Интересно, что в подслушанном мною разговоре Кибиткина с шантажистом, речь шла не о творчестве писателя, а о чьей-то смерти. Тогда я подумала, что говорят о смерти секретарей или Нели, но теперь мне кажется, что дело было совсем не в них. Уверена, что поначалу Смуров не придал значения путанице с документами Инны Теодоровны и мог сказать об этом Кибиткину просто так, для пущего эффекта. Представляю, каково было его удивление от того, что писатель, услышав об этом, испугался больше, чем узнав о подозрениях в плагиате. Мне и самой не ясно, почему это так испугало Кибиткина, а ведь я сама слышала панические нотки в его голосе, когда он кричал в трубку: «Вы ничего не сможете доказать». Вот наверное Федя повеселился, ведь у него на руках копии свидетельства о смерти, которые ему доставила Ксюша.
Почему же Ксению пытались убить в доме Кибиткина? Самое вероятное – заподозрили в ней частного сыщика. Если старуха увлекалась колдовством, то, естественно, она воспользовалась своими знаниями. Если бы я не видела своими глазами того, что произошло с девушкой, когда я распарывала куклу, я бы никогда не поверила в такую возможность, но собственным глазам я привыкла верить. Значит придется поверить и в колдовство.
– Послушай, Ксения, а как же тебе удалось ускользнуть из дома Кибиткина? – Спросила я девушку.
