знаешь, что здесь снимать запрещено? Это же засекреченная местность? На кого работаешь? Говори!
– Товарищ генерал! – вдруг закричал Краснобаев. – Смотрите!
Оглянулся Бочкин и увидел, что насекомые почему-то стали себя вести странно. Перестали есть и все в их сторону поползли. Того и гляди всех передавят.
– Что это с ними такое? – удивился Бочкин.
Его чуть не сшиб один кузнечик, который как динозавр из фильма ужасов проскакал мимо и ухнул в воду. Во время Краснобаев генерала на себя потянул.
– Отступаем, товарищ генерал, – сказал он. – Иначе нас здесь всех передавят.
И действительно, сюда уже шли не десятки, а сотни мутантов. Грозно шевелились их усы.
– Что-то их заинтересовало, – сказал Краснобаев.
– Они тут какие-то контейнеры достали, – вмешался в разговор Федя Катушкин, – открыли их и вылили содержимое в трясину и сразу изменились. Обо всем забыли и стали зеленую жидкость пить.
– Какие контейнеры? Какую зеленую жидкость? – воскликнул Бочкин, и страшное подозрение закралось в его душу. – А скажи, номера на контейнерах не было?
– Был. Семь, два, семь.
– Семьсот двадцать семь! – воскликнул Бочкин и волосы его под фуражкой сразу стали дыбом. – Как это болото называется? Чертова пустошь?
– Так точно, Чертова пустошь, товарищ генерал.
– Бежим отсюда! – закричал тогда Бочкин. – Отступаем!
Но отступать надо было уже и без его команды. Гиганты просто обезумели и уже тысячами рвались к тому месту, где разлилась зеленая жидкость. А зеленая жидкость быстро метр за метром пропитывала собой все болото. Она смешивалась с водой, и трясина поглощала ее словно губка. В воздухе появился незнакомый запах, немного напоминающий запах одеколона «Ландыш».
Люди пустились в бегство.
– Быстрее! – кричал Бочкин. – Бегом! Надеть противогазы.
Но противогазов ни у кого не было. И поэтому все бежали, хотя и не понимали, от кого именно бегут.
С каждой секундой бежать было все труднее и труднее, потому что все пространство впереди было загорожено ползущими, скачущими и летающими гигантскими насекомыми. Автоматчики даже открыли огонь в воздух, чтобы очистить путь для бегства.
Насекомые испугались выстрелов и расступились.
Федя Катушкин прямо на бегу все это снимал на камеру и даже не помнил об опасности. И один жук прополз прямо по нему. Журналист упал, но камеру не выпустил и продолжал снимать, как прямо по нему ползет мохнатое тело жука. Жук очень торопился, и только поэтому Федя остался жив. Затем его поднял Краснобаев и они побежали вслед за остальными, потому что слегка отстали.
– Какой материал! – восхищенно бормотал Федя.
– Какой материал! Только бы пленка не кончилась.
Глава двадцать вторая
МУТАНТЫ ВЫРАСТАЮТ И УЛЕТАЮТ. ЗЕМЛЯ СПАСЕНА!
Наконец все достигли безопасного места, где мутантов больше не было, остановились и буквально попадали на землю от усталости.
– Все живы? – спросил Бочкин.
– Все, товарищ генерал.
– А этот, как его, шпион? Цел.
– Цел.
– И камера при нем?
– При нем.
– Это хорошо. Глаз с него не спускать. Когда все было выяснено, Бочкин приказал грузиться на грузовики и на бронетранспортеры. Сам он внимательно наблюдал за всеми и смотрел, кто как себя ведет. Но никаких изменений в поведении военнослужащих, как офицеров, так и рядового состава, не заметил.
– Это что же не действует «Бальзам с сюрпризом»? Выдохся что ли? Это надо же, как я забыл, что на это болото нельзя пускать этих гадов? – бормотал Бочкин. – Влетит мне теперь! Может быть даже в рядовые разжалуют.
Он хотел дать приказ возвращаться на базу, как вдруг на болоте началось такое, что водители машин, да и все остальные просто замерли на месте не в силах пошевелиться.
В том самом месте болота, откуда они только что убежали, вдруг поднялся огромный жук. Не просто огромный, а исполинский. Размером он был с двухэтажный дом. А за ним второй, третий, пятый, десятый. Потом стали взлетать такие же мухи, бабочки с крыльями больше чем морской пароход, и вот уже целая сотня таких чудовищ поднялась над болотом и с каждой секундой она увеличивалась и увеличивалась, да так быстро, что скоро превратилась в тысячу, а с болота поднимались все новые и новые гиганты.
– Что делается! – ахнул Бочкин. – Что делается!
