слабый свист. И ему показалось, что где-то далеко впереди посветлело. Да, Лёка увидел небо — и не удивился. Но земля! Земля исчезла — кругом был океан. Накат волн стал спокойнее, сундук тихонько плыл. Лёка посмотрел вдаль. Уже ясно обозначился горизонт, и в той розовой стороне, чуть помедлив, из-за горизонта стал выплывать раскалённый диск солнца. Но вот солнце засверкало на небе, бросило на океан широкую дорогу света.
У Лёки даже дух захватило — он забыл обо всём и смотрел не отрываясь, смотрел, как рождается солнечный день… По океану вдоль горизонта шли тёмные и светлые полосы, вода казалась совсем голубой.
И вдруг новое чудо приковало Лёку: в лучах восходящего солнца бесшумно скользил корабль с тугими белыми парусами. Лёка хотел приподняться и чуть не упал в воду.
— Эй! — слабо позвал Лёка. — Эй, спасите!
Парусник шёл, не сбавляя хода.
«Где Тонтоныч? — подумал Лёка. — Почему он бросил меня?» И будто в ответ зашуршала цепочка на дудке. Лёка всё время не выпускал из рук дудку. Теперь, при свете солнца, Лёка мог хорошо её рассмотреть: она была похожа на лошадку с длинной шеей. Лёка приложил дудку к губам, свистнул. Ещё. И ещё раз. На белом корабле, кажется, услышали. Паруса развернулись, корабль изменил направление. Лёка смотрел на мощный нос корабля, который таранил волны, поднимая буруны воды. Корабль быстро приближался. Лёка уже мог видеть рулевого, державшего штурвал. Рядом стоял капитан. Он был очень молод.
Лёка теперь не только видел, но и хорошо слышал всё, что происходит на корабле. Капитан отдавал короткие команды: «Подобрать шкоты… Поворот фордевинд». Раздались трели боцманских дудок, матросы побежали к мачтам, захлопали паруса, завизжали блоки. Лёке показалось, будто он знает, прежде слышал голос капитана. Но где? Когда?
А капитан командовал:
«Привестись к ветру. Круче к ветру. Лечь в дрейф».
Корабль был совсем рядом. Капитан посмотрел на Лёку, помахал рукой. И тут Лёка понял, на кого похож капитан. Лёка вскочил и закричал что есть мочи:
— Тонтоныч! Тонтоныч!
Сундук закачался. Лёка, падая, протянул руки — и кто-то крепко схватил его, удержал.
— Тонтоныч… — прошептал Лёка.
— Ну чего ты? Открой глаза.
Лёка опять увидел себя в маленькой комнате. Они сидели с Тонтонычем на сундуке. Тонтоныч потирал усы.
— Эх, не хотел я тебе свой сон показывать. Вишь, совсем мокрый, будто правда искупался.
Лёка сидел, а комната тихонько покачивалась, как на волнах.
— Пошли, тебе давно спать пора, — позвал Тонтоныч.
Лёка сладко зевнул, поглядел вниз. К сундуку привалился голубой заяц.
Лёка спрыгнул, схватил зайца, прижал к себе.
— Тонтоныч, — сказал Лёка, — у меня тоже будет свой сон: про солнечные прятки и Кланю. Ты мне такой сон всегда приноси, ладно?
Тонтоныч кивнул.
КОНЕЦ ПУТЕШЕСТВИЯ
Они шли по улице, дяденька и мальчик. Фонари погасли, небо наливалось светом. Прохожих было ещё мало. А если кто и встречался, то не обращал внимания: идут по тротуару, спешат почтальон и мальчик. И конечно же, никто не догадывался о тех приключениях, которые произошли с ними этой ночью.
Лёка держал Тонтоныча за руку. И ему казалось, будто они так шагают очень давно и он очень давно знает Тонтоныча — всю жизнь. И того молодого Тонтоныча, капитана, тоже знает.
— Тонтоныч, а что это был за корабль? — спросил Лёка.
— Какой корабль?
— Ну тот, с белыми парусами.
— А-а, шхуна. Просто шхуна.
— Здорово она, как врежется в волну, и такие длиннющие усищи у носа!
— Да, — кивнул Тонтоныч, — вода всегда взмывается у форштевня.
— А потом шхуна повернула и пошла ещё быстрее.
— «После поворота увалиться на несколько румбов», — скомандовал кэп.
— А кто такой кэп?
— Капитан.
Лёка остановился:
— Тонтоныч, скажи правду, ты никогда не был капитаном?
Тонтоныч покачал головой.
— Значит, это только твой сон? А почему же ты морское дело знаешь?
Тонтоныч усмехнулся:
— Если что любимое есть — узнаешь. Ну, пойдём, — потянул он Лёку. — А то как бы мама не хватилась тебя.
— Жалко, ночь кончается, — вздохнул Лёка. — А ты, Тонтоныч, что больше любишь — день или ночь?
— Дак ведь моя работа такая — ночная. Ночью тишина ластится. И ночью, право слово, кое-чего видишь в тишине.
— Ага, видно, — сказал Лёка. А про себя подумал: «Ночью хорошо видно, во сне дяденьки опять становятся очень молодыми. Да они просто мальчишки!» И Лёка тихонько засмеялся. Посмотрел на Тонтоныча: понял ли он, о чём Лёка подумал? Но Тонтоныч шёл не оглядываясь и тянул Лёку за руку. И вот они оказались около Лёкиного дома.
— Пришли, — вздохнул Тонтоныч и наклонился к Лёке: — Слушай, тебе снова придётся полететь прямо через окно к себе. Сможешь?
— Конечно. Я теперь всегда буду только летать.
— Нет, — покачал головой Тонтоныч, — всегда не получится.
— Тонтоныч, а я хочу летать. Я хочу играть с Кланей в солнечные прятки.
— Сегодня-то полетишь, будешь играть.
Лёка показал голубого зайку:
— Вот он, видишь, со мной.
— Ну, отправляйся, — кивнул Тонтоныч.
Лёка хотел взлететь и остановился:
— Тонтоныч!
— Ты чего?
— Тонтоныч, я хочу тебе сказать: знаешь, когда ты устанешь, на пенсию пойдёшь, я за тебя стану разносить сны. Я тоже буду как ты.
Тонтоныч наклонился. И Лёка близко увидел его голубые, как морская вода, совсем молодые глаза и почувствовал, что мягкие усы Тонтоныча коснулись щеки.
— Спасибо, Лёка. Спокойной ночи! — сказал Тонтоныч и быстро поцеловал мальчика.
