наслаждением царапает перо[256] бумагу. Едва начинаю, и что-нибудь совершу из Ист<ории>, уже вижу собственные недостатки: то жалею, что не взял шире, огромнее объему, то вдруг зиждется совершенно новая система и рушит старую. Напрасно я уверяю себя, что это только начало, эскиз, что оно не нанесет пятна мне, что судья у меня один только будет, и тот один — друг. Но не могу, не в силах. Чорт побери пока труд мой, набросанный на бумаге, до другого, спокойнейшего времени. Я не знаю, отчего я теперь так жажду современной славы. Вся глубина души так и рвется внаружу. Но я до сих пор не написал ровно ничего. Я не писал тебе: я помешался на комедии. Она, когда я был в Москве, в дороге, и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей, но до сих пор я ничего не написал. Уже и сюжет было на днях начал составляться, уже и заглавие написалось на белой толстой тетради:
Беттиг.<ера> я не читал на немецком. Прочел в переводе. Имеется ли у него и Новая история? или только одна древняя? Мне нравится в ней то, что есть по крайней мере хоть несколько верный анатомический скелет. У нас и этого нигде не найдешь. — Не будет ли еще чего-нибудь у вас историч.<еского>, переведенного университетскими. А что Европейская история?
Пушкин недавно говорил о тебе* с государем насчет Петра и желания твоего трудиться вместе с ним. Государь наперед желал узнать о трудах твоих, и когда ему вычислили длинный ранг твоих изданий, то он тот же час изъявил согласие, и Пушкин говорит, что ты можешь, живя здесь или в Москве, издавать всё выкапываемое в Архивах и брать за это деньги. Как же велико будет твое жалованье, это ему еще неизвестно.
Крылова нигде не попал, чтобы напомнить ему за портрет. Этот блюдолиз, несмотря на то, что породою слон, летает как муха по обедам. Смирдину напоминал.[258] Читал ли ты Смирдинское Новоселье?* Книжища ужасная; человека можно уколотить. Для меня она замечательна тем, что здесь в первый раз показались в печати такие гадости, что читать мерзко. Прочти Брамбеуса: сколько тут и подлости, и вони, и всего. Я слышал, у вас в Москве альманах* составляется и участвуют люди такие, которых статьи непременно будут значительны. Будешь ли там? Мне очень нравится Комета Галлея*. Есть что-то чертовски утешительное в минуты некоторых мыслей…
У меня теперь голова страшно забита кучей хлопот вчера и сегодня, так что я… я думаю, пишу довольно бестолково и спешу отправить.
Хотел было предложить два историч.<еские> вопроса, сильно меня занимавшие. Не разрешишь ли? — но после. Они требуют много бумаги. Видишь, я несмотря на всё всё-таки не могу совершенно освобод<иться> от Истории.
Гоголь М. И., 23 марта 1833*
Письма ваши, одно почтою, другое чрез Данилевского, получил. Очень благодарен вам за присылку шапки, пояса и прочего. Жаль, что не застала вас во время просьба о кунтуше; но впрочем это можно исполнить при другом удобном случае. Может быть, Леонтьев будет в наших местах, и тогда можно будет чрез него. Рад очень, что вы немного успокоились насчет хозяйственных хлопот. Дети, слава богу, здоровы. Так как природных способностей у них немного, то я не нахожу, чтобы мне нужно было непременно упреждать их. Лучше пусть этот год они почти ничего не делают и остаются в том же классе еще на два года! Притом же зачем им выходить слишком молодыми? С 1-го февраля и до сих почти пор здесь стоит прекрасная зима. Как у вас? Я думаю, весна уже давно началась, по крайней мере в поле зеленеет. Я всегда очень сожалею, что мне никогда почти не доводилось встретить весну в нашем крае. Может быть, на следующий год бог поможет исполниться этому моему желанию. Однако прощайте, желаю вам окончить пост и провесть праздники весело. Впрочем до того времени, может быть, успею еще написать к вам.
Гоголь М. И., 5 апреля 1833*
Поздравляю вас с праздником. Очень бы был рад, если б узнал, что вы провели его как нельзя лучше. Но так как мне еще ничего не известно про то, что происходило в продолжение их у вас, то остается пожелать, чтобы вы все дни грядущие были так веселы и спокойны, как добрые люди в праздник. Анет и Лиза поздравляют вас с праздником, хотя впрочем несколько поздно. Получили ли вы какое-нибудь сведение от отца Емельяна*? пришлет ли он ноты? Очень бы меня обрадовал он, если бы прислал. Я думаю, что Ольга Д.<митриевна> позабыла отдать письмо ему. С 3-го дня праздников опять восстановилась здесь хорошая погода, но первый и второй день были дождливы. Целую сестру и Павла Осиповича, а также и Катерину Ивановну. Обнимаю Василя Ивановича и да снидет мир на дом наш!
Гоголь М. И., апрель 1833*
<Жаль?> что Омельян не присылает ноты, и, как видно из ваших слов, совершенно нет никакой надежды получить их. Нельзя ли каким-нибудь образом послать вам кого-нибудь в Кибенцы расторопного и хитрого человека. Не осталось ли сколько-нибудь их там. — Какой бы для меня был это подарок!
Прощайте до следующего письма. Будьте здоровы! Да пошлет вам бог успех во всем!
Вы извещаете, что к вам приезжали Ларион Тро<щинский>* с сестрами. Сделайте милость, не покажите им виду, что вам в тягость их посещение. — Не хорошо, если нами будут недовольны. Лучше поступать так, чтобы нас все любили. Такими поступками можно даже исправить людей, в которых остается хотя немного добрых наклонностей.
Благодарю вас, тетинька Катерина Ивановна, за приписку вашу. А много ли вы собрали для меня песень, любопытен бы я знать? А часто ли вы распеваете их? — Глядите, припасайте новых и не забывайте старых, особенно советую вам почаще протверживать Байрендом эппером. Не мешает также иногда напевать Прохалася Катруся. — Желая вам от всей души быть всегда здоровой, побольше веселиться и спать долго попрежнему, остаюсь вашим племяником
