выйдет.
– Ничего не выйдет? Милый мой, да ты просто король актеров! Я еще никогда не видел такой игры, клянусь Пантаром. Ты заставил плакать даже меня. Будь я проклят, если от Сабеи до Шура есть еще хоть один подобный тебе лицедей.
– Что из того? В моей душе нет радости, только пустота.
– Это пройдет. У тебя великий дар, мой друг. Ты умеешь заставить других людей чувствовать то, что в этот миг чувствуешь ты. Ты можешь передать им свое страдание, свое счастье и свое любовь. Делаешь их несчастными или счастливыми.
– Эгон, позволь мне уйти. Я должен побыть один.
– Конечно. – Старый актер ласково потрепал Леодана за плечо. – Но сначала прими от меня небольшой подарок.
Мамуля снял со своего запястья широкий серебряный браслет и протянул юноше.
– С виду он довольно невзрачен, – сказал он. – Но не суди о вещах по их отделке. Этот браслет поможет тебе совершить невозможное. Однажды, глянув на него, ты вспомнишь меня добрым словом. Бери.
– Я не могу принять твой подарок.
– Ты должен. Поверь мне, так нужно. Это ведь совсем не случайно, что мы с тобой встретились. В жизни вообще не бывает случайностей. Так что возьми браслет и пойдем со мной. Слышишь, какой шум? – Мамуля с улыбкой кивнул в сторону двери на сцену, из-за которой доносились крики и свист. – Они хотят видеть тебя. Они полюбили тебя, Леодан. И ты заслужил эту любовь. Видят боги, ты заслужил ее, как никто другой.
Леодан хотел ответить, но слова почему-то застряли у него в горле. Мамуля увлек его за собой, и несколько мгновений спустя Леодан обнаружил, что стоит на сцене, рядом с ним стоят остальные актеры, и зал заходится от криков и рукоплесканий. А потом вдруг все внезапно стихло, и Леодан услышал в этой неожиданной тишине тонкий пронзительный голос.
– Дарнатцы! – кричал голос. – В наш порт вошли дарнатские галеры! Их воины уже в городе. Они хватают и вешают сабеев! Дарнатцы в городе, люди!
Зал опустел в мгновение ока. В круге света от догорающих на сцене факелов осталась только актерская труппа Залмана.
– Сумасшедший сегодня выдался денек, – сказал Мамуля. – Сначала пьяный растроганный идиот сорвал спектакль, а теперь вот война началась. Что будем делать, Зал?
– Я-то для начала пойду выпью, – ответил драматург. – У меня от волнения и счастья потроха трясутся. Надо бы их смочить, чтобы не так тряслись. Уж меня-то дарнатцы не тронут, я им не нужен. Эх, не так я хотел закончить вечер!
– Я с тобой, Зал, – сказал Святоша.
– Идите, – напутствовал друзей Мамуля. – А я займусь нашим другом.
– Что ты задумал? – шепнул Мамуле Леодан.
– Хочу предложить тебе некоторое время пожить у меня.
– Это еще зачем?
– Тебе не стоит попадаться на глаза нашим дарнатским гостям, – со странной улыбкой пояснил Мамуля. – Пока твои друзья не вернулись за тобой, я позабочусь о тебе, мой красавчик.
– Мои друзья? – Лицо Леодана просветлело. – Ты веришь, что они за мной вернутся?
– Конечно. И мой долг передать им тебя в целости и сохранности. Так что идем… Нет, не стоит переодеваться. Этот наряд так тебе к лицу, что просто хочется кричать от восторга! И еще, он защитит тебя от недоброго взгляда тех, кто служит Злу. – Тут Мамуля внимательно посмотрел на юношу, и глаза его загадочно сверкнули. – А само Зло пока не в состоянии тебя увидеть.
Глава пятнадцатая
Солнце поднялось уже достаточно высоко, и с капитанского мостика дарнатского флагмана открывался великолепный вид на Фанару. Премьер-капитан Ашейн снял тяжелый бронзовый шлем, пригладил ладонью редкие напомаженные волосы. Шлем мешал Ашейну наслаждаться свежим ветром и пейзажем. Подскочивший адъютант немедленно принял шлем из рук премьер-капитана. Собравшиеся на мостике офицеры эскадры терпеливо ожидали распоряжений командующего.
И премьер-капитан, и его подчиненные были в отличном расположении духа. Фанара была захвачена в считанные часы. Три корабля эскадры – огромный флагманский гептарес «Звезда Дарната» и рейдерские галеры «Морской змей» и «Меч Игерабала» так внезапно появились на рейде порта Фанары, что никто ничего не успел предпринять. Четыре сабейских корабля, стоявших на якоре в порту, были захвачены абордажными командами с галер за полчаса – сабеи были слишком ошеломлены, чтобы оказать серьезное сопротивление. Поэтому потери были минимальными – с полдюжины убитых и примерно два десятка раненых. Две сотни пленных сабеев заперты в одном из портовых доков под охраной подразделения Морских львов, и проживут они ровно столько времени, сколько понадобится плотникам для сооружения огромной виселицы на центральной площади Фанары. Город полностью принадлежит дарнатцам. Единственным местом в Фанаре, где еще не побывали дарнатские морпехи, остался царский дворец.
– Что правитель Эркас? – нарушив молчание, спросил премьер-капитан у командира Морских львов Гаэля. – Вы передали ему мой ультиматум?
– Еще ночью, премьер-капитан. Не сомневаюсь, что в полдень он сдастся. Деваться ему некуда, дворец окружен моими людьми. У него лишь горсть придворной гвардии и небольшой отряд милиции. Против моих Морских львов они не устоят.
– Я слишком дорожу вашими людьми, Гаэль, чтобы поливать их кровью этот презренный клочок земли. Надо поторопить правителя, – сказал Ашейн. – Поручаю это вам, Гаэль. Дайте этому жалкому царьку последний шанс. Амман!
– Да, премьер-капитан! – Один из офицеров шагнул вперед.
– Какова дальность боя огнеметных баллист?
– Тысяча двести шагов, премьер-капитан. Может быть, немного больше.
– Мы можем подойти к берегу так, чтобы дворец оказался в зоне поражения?
– Думаю, что да, премьер-капитан.
– Отлично. Слышали, Гаэль? У вас час времени на переговоры. По возможности сообщите мне о результатах. Если Эркас будет тянуть время, через час отводите людей от дворца. Я не хочу, чтобы наши баллисты повредили вашим людям. Полагаю, один показательный залп сделает Эркаса посговорчивее.
– Прекрасная мысль, премьер-капитан! – просиял Гаэль. – С вашего позволения я немедленно отправляюсь на берег.
– Сегодня будет жаркий день, – засмеялся Ашейн. – По местам, господа. Идем к берегу!
На гептаресе засвистели боцманские дудки, моряки забегали по палубе и мосткам, занимая предписанные места. Загрохотали наворачиваемые на кабестаны якорные цепи, на гребной палубе забухали задающие ритм барабаны. Четыреста шестьдесят гребцов одновременно взялись за весла, огромные окованные медью лопасти дружно поднялись над водой и так же дружно ударили по ней. Гептарес дрогнул, тяжело двинулся вперед, постепенно набирая скорость. Четыре сверхмощные баллисты – две на носу и две на корме – спешно готовили к бою их расчеты: обнаженные до пояса комендоры с натужным хэканьем поворачивали рычаги боевых механизмов, поливали маслянистой смазкой направляющие желоба. Из оружейного трюма тащили метательные снаряды – тяжелые оперенные стрелы по шесть локтей длиной, и корзины, в которых лежали пироколлодиевые гранаты, тщательно обернутые в войлок. Ашейн не мог видеть, как готовят к бою еще восемь меньших баллист на нижней палубе, однако не сомневался, что комендоры Аммана очень скоро будут готовы нанести сокрушительный залп по дворцу правителей Оргеллы. И довольно улыбался в седые усы.
Гептарес медленно и величественно шел к берегу, в его кильватерной струе держалась галера «Меч Игерабала». Вторая галера, «Морской змей», между тем направилась к выходу из порта – нельзя допустить, чтобы хоть один баркас ускользнул из Фанары. И пора подумать о том, чтобы написать победное донесение в Адмиралтейство.
Вышколенный слуга появился на мостике в момент, когда отбили очередные склянки. Ашейн взял с подноса серебряный кубок с пуншем, отпил глоток.
– Боевой курс! – негромко приказал он.
