сделать, если бы Колин Шеферд действительно был в этот вечер дома.
Постучать в дверь?
Да? А, привет. В чем дело, Полли?
Нажать на звонок?
Что-то случилось?
Заглянуть в окна?
Тебе что, нужна полиция?
Прямо войти, заговорить, умолять, чтобы Колин тоже что-то сказал?
Я не понимаю, Полли, чего ты от меня хочешь.
Она наглухо застегнула пальто и подышала на руки. Температура понижалась. Должно быть, около нуля. Если пойдет дождь, дороги обледенеют. Если он не будет осторожен на повороте, то потеряет контроль над машиной. Возможно, она его найдет. Она единственная окажется рядом с ним. Она положит его голову на колени, прижмет ладонь ко лбу, пригладит его волосы, согреет его. Эх, Колин…
«Он вернется к тебе, Полли, — сказал мистер Сейдж всего за три дня до смерти. — Ты только стой на своем и жди его. Будь готова его выслушать. Ты будешь ему нужна. Возможно, скорей, чем ты думаешь».
Но все это было не более чем христианская болтовня, отражающая самое бесполезное из церковных верований. Если будешь молиться достаточно долго, то Бог услышит тебя, погладит длинную белую бороду, примет задумчивый вид и скажет: «Да-а-а. Понятно», — и исполнит твои мечты.
Все это сущая чепуха.
Полли пошла по обочине клитероской дороги на юг, к выходу из деревни. Идти по мерзлым комкам грязи и мертвым листьям было тяжело. Сквозь шум ветра в верхушках деревьев она почти не слышала своих шагов.
По другую сторону дороги темнела церковь. Пока не приедет новый викарий, службы в ней не будет. Церковный совет ищет замену мистеру Сейджу уже две недели, но желающих поехать в маленькую деревенскую церковь не находится. Ведь тут нет огней большого города и нет душ, нуждающихся в спасении. Впрочем, они есть. И их много. Мистер Сейдж быстро это понял. Среди них и сама Полли.
Ведь она уже давным-давно грешница. Холодной зимой и душными летними ночами, весной и осенью она рисовала круг. Обращалась лицом на север к жертвеннику. Ставила из свечей четверо ворот и с помощью воды, соли и трав сотворила священный, магический космос, из которого могла молиться. Все стихии являлись к ней: вода, воздух, огонь и земля. Веревка змеей обвивала ее бедро. Рука крепко и уверенно держала лозу. Она брала гвоздику для благовония и лавр для леса и отдавала себя — сердце и душу — Ритуалу Солнца. Для здоровья и жизненной силы. Молилась о надежде, когда доктора заявляли, что ее нет. Просила исцеления, когда они обещали лишь морфий от боли, пока смерть не прекратит страдания.
Озаренная свечами и пламенем горящего лавра, она распевала просьбу к Той, которую так настойчиво вызывала.
И она говорила себе — горячо убеждала себя, — что все ее намерения чисты и невинны. Она молилась за Энни, ее подругу с самого детства, за милую Энни Шеферд, жену милого Колина. Но только святая может взывать к Богине и ожидать ответа. Магия просительницы должна быть чистой.
Повинуясь неожиданному импульсу, Полли вернулась по собственным следам к церкви и вошла на церковный двор. Там было черно, как в пасти Рогатого Бога, но ей не требовалось света, чтобы отыскать дорогу. Не нужно ей было и света, чтобы прочесть надпись на камне: ЭНН ЭЛИС ШЕФЕРД. И под ней даты и слова «Дорогой жене». Больше ничего, просто и без излишеств, иначе это был бы не Колин.
— Ах, Энни, — сказала Полли камню, стоявшему в еще более глубокой тени, там, где стена церковного двора огибала могучий конский каштан. — Мне вернулось троекратно, как и предсказывала Судьба. Но клянусь, Энни, я никогда не желала тебе зла.
Однако даже во время клятв ее не покидали сомнения, словно — саранча терзали ее совесть. Обнажали самое скверное, что в ней сидело, — женщину, пожелавшую чужого мужа.
«Ты сделала все, что могла, Полли, — сказал ей мистер Сейдж, накрыв ее руку своей мощной короткопалой рукой. — От рака молитва не спасает. Можно молиться, чтобы у докторов хватило мудрости для помощи больной. Или чтобы у больной хватило сил все выдержать. Или чтобы семья смогла пережить такое горе. Но сама болезнь… Нет, милая Полли, молитва тут не поможет».
Священник хотел, как лучше, однако не знал ее по-настоящему. Он был не из тех людей, кто мог понять ее грехи. Не было прощения тому, о чем она мечтала в самом испорченном уголке ее сердца, поэтому для нее не годились слова «Ступай с миром».
Теперь она платила троекратную цену за то, что навлекла на себя гнев богов. Но не рак они наслали на нее как возмездие. Месть была более тонкая, какую только могла придумать Богиня.
— Я бы поменялась с тобой местами, Энни, — прошептала Полли. — Поменялась бы. Поменялась.
— Полли? — раздался тихий, бесплотный шепот. Она отскочила от могилы, прижав пальцы к губам. К голове прихлынула кровь.
— Полли? Это ты?
За стенкой захрустели шаги, разламывая мерзлые листья, которыми было все устлано. Тут она увидела его, тень среди теней. Ощутила запах трубки, пропитавший его одежду.
— Брендан? — Ей не нужно было ждать подтверждения. Даже при скудном свете она увидела похожий на клюв нос Брендана Пауэра. Больше ни у кого в Уинсло не было такого профиля. — Что ты здесь делаешь?
Казалось, он прочел в ее вопросе невольное приглашение и перепрыгнул через стену. Она отступила на шаг. Он приблизился к ней, сжимая в руке свою трубку.
— Я ходил в Холл. — Он постучал трубкой о могильный камень Энни; сгоревший табак упал черными пятнами на заиндевелую поверхность могилы. В следующее мгновение он понял несообразность своего поступка, потому что со словами: — Ой! Проклятье! Извини, — присел на корточки и стряхнул табак. Затем поднялся, спрятал в карман трубку. — Я возвращался в деревню по тропинке. Увидел, что кто-то стоит возле могилы, и я… — Он опустил голову и, казалось, стал рассматривать едва различимые в темноте носки черных резиновых сапог. — Я надеялся, что это ты, Полли.
— Как поживает твоя жена? — спросила она. Он поднял голову.
— Снова возникли проблемы с ремонтом в Холле. Кто-то оставил включенным кран в ванной комнате. Испорчен большой ковер. Ребекка расстроится.
— Ее можно понять, верно? — ответила Полли. — Конечно, ей хочется поскорей зажить самостоятельно. Нелегко, наверное, жить с мамой и папой, да еще когда ждешь ребенка.
— Нет, — подтвердил он. — Нелегко. Для всех нелегко, Полли.
Из-за теплоты, сквозившей в его тоне, она отвела взгляд и посмотрела в сторону далекого Коутс- Холла. В последние четыре месяца там вовсю трудились декораторы и бригада строителей, пытаясь вернуть к жизни обветшавший викторианский особняк, чтобы в нем могли поселиться Брендан с молодой женой.
— Почему твой тесть не наймет ночного сторожа?
— Не хочет тратиться. Считает, что там достаточно и миссис Спенс. Он платит ей за то, чтобы она жила там. Ей, клянусь Богом, надо бы постараться. Во всяком случае, он так говорит.
— А разве… — Она с усилием заставила себя произнести это имя, не выдав дрожи в голосе. — Разве мисес Спенс не слышит, если кто-то озорует в Холле?
— Она говорит, что из ее коттеджа ничего не слышно. Когда же она делает обход, естественно, никого уже нет.
