время нашего разговора…
Он стиснул ее руку:
— К нам это не имеет никакого отношения, Дебора. Или к нашей теме.
— Тогда… — Она быстро читала его мысли. — Джульет Спенс?
— Твоя интуиция обычно хорошо помогает тебе при общении с людьми и в разных ситуациях. Моя нет. Обычно я ищу голые факты. Тебе легче жить с твоими догадками.
— Ну и?…
— Это то, что ты сказала о прошлом, которое служит прологом для будущего. — Он расслабил галстук и снял через голову, бросив в сторону комода. Он не долетел и повис на одной из ручек — Полли Яркин подслушала в день смерти Сейджа его разговор по телефону. Он говорил о прошлом.
— С миссис Спенс?
— Мы полагаем, что так. Он говорил что-то про суд… — Сент-Джеймс замер и перестал расстегивать рубашку. Он искал слова, которые процитировала им Полли Яркин. — «Вы не можете судить, что случится потом».
— Несчастный случай на водах.
— Пожалуй, именно это меня и глодало с тех пор, как мы покинули дом викария. Такие слова не вяжутся с его интересом к Социальной службе, насколько я могу судить. Но что-то мне подсказывает, что куда-то это должно лечь. Он весь день молился, по словам Полли. И отказался от пищи.
— Постился.
— Да. Но почему?
— Возможно, просто не был голоден. Сент-Джеймс назвал варианты:
— Самоотречение, епитимья.
— За какой-то грех? В чем он заключался?
Он покончил с пуговицами и швырнул рубашку вслед за галстуком. Она тоже не долетела и упала на пол.
— Не знаю, — ответил он. — Но я готов поспорить на что угодно, что миссис Спенс знает ответ на этот вопрос.
КОГДА ПРОШЛОЕ СТАЛО ПРОЛОГОМ
Глава 24
Старт в ранний час, задолго до того, как солнце выглянуло из-за склона Коутс-Фелла, позволил Линли к полудню оказаться в пригородах Лондона. Транспортная сутолока города, с каждым днем все больше напоминавшая гордиев узел на колесах, добавила еще час к его поездке. Лишь в половине второго он подъехал на Онслоу-сквер и стал ждать парковочное место, которое занимал «мерседес-бенц» с помятой, словно старый аккордеон, дверцей водителя и его хмурым владельцем в гипсовом ошейнике.
Он не позвонил ей из Уинсло и не стал звонить по дороге. Сначала он говорил себе, что слишком рано — когда это Хелен без крайней необходимости поднималась утром раньше девяти? — а позже решил, что не хочет нарушать ее планы. Она была не из тех женщин, которые готовы явиться по первому зову мужчины, и он не собирался навязывать ей эту роль. В конце концов, ее квартира не так далеко от его собственного дома. Если она куда-то вышла, он просто дотопает пешком до Итон-террас и съест ленч там. Он похвалил себя за либерализм своих решений. Это оказалось проще, чем признать очевидную правду: он хотел ее видеть, но опасался пережить разочарование, если у Хелен уже расписан весь день.
Он нажал на кнопку домофона и стал ждать, созерцая небо, по цвету напоминавшее десятипен-совую монету, и размышляя, скоро ли прекратится дождь и означает ли дождь в Лондоне снег в Ланкашире. Он позвонил вторично и услыхал из домофона ее голос, искаженный разрядами статического электричества.
— Ты дома, — сказал он.
— Томми, — произнесла она и впустила его. Она встретила его в дверях. Без косметики, с
зачесанными назад волосами, стянутыми остроумной комбинацией атласной и эластичной лент, она напоминала подростка.
— Утром жутко поругалась с папой, — сообщила она, когда он ее поцеловал. — Собиралась встретиться с Сидни и Гортензией и пойти с ними на ленч. Сид открыла в Чисуике армянский ресторан и клянется, что он абсолютно небесный, если только возможно сочетание армянской кухни, Чисуика и небес, — но вчера приехал в город по делам папа, ночевал тут, а утром мы с ним поскандалили.
Линли снял пальто. Она наслаждалась редкой роскошью дневного камина. На кофейном столике перед огнем он увидел утренние газеты, две чашки с блюдцами и остатки завтрака, состоявшего, по- видимому, из переваренных и недоеденных яиц и обугленного тоста.
— Я и не знал, что вы с отцом не ладите, — заметил он. — Это что-то новое? Я был уверен, что ты его любимица.
— Вообще-то у нас все нормально, и он меня любит, по крайней мере говорит, что любит, — ответила она. — Так что нехорошо с его стороны предъявлять мне такие претензии. «Пойми меня правильно, дорогая. Мы с матерью ни разу не упрекнули тебя, что ты пользуешься этой квартирой», — заявил он своим звучным голосом. Ты понимаешь, о чем я говорю.
— Да, его знаменитый баритон. И что же, он хочет выставить тебя из квартиры?
— «Твоя бабушка оставила ее для всей семьи, и, поскольку ты часть семьи, мы не можем обвинить тебя или себя в нарушении ее воли. Тем не менее, когда мы с твоей матерью раздумываем над тем, как ты проводишь время…» — и так далее и тому подобное, в чем он так преуспел. Терпеть не могу, когда он шантажирует меня этой квартирой.
— Что-то типа «Расскажи мне, дорогая Хелен, как ты бездарно проводишь свои дни»? — спросил Линли.
— Именно так. — Она подошла к кофейному столику и принялась собирать газеты и посуду. — И все произошло из-за того, что не было Каролины и некому было приготовить ему завтрак. Она уехала в Корнуолл — она определенно решила туда вернуться, и это не самая приятная новость этой недели, — а виноват в этом, честно говоря, Дентон. И еще потому, что Сибела стала образцом семейного счастья, и потому что Айрис счастлива как свинья в мармеладе со своим ковбоем, коровами и Монтаной. Но в основном из-за того, что яйцо было сварено не так, как ему хотелось, и хлеб подгорел по моей вине — ну, Господи, откуда мне знать, что от тостера нельзя отходить ни на минуту? — вот он и разозлился. Правда, по утрам он всегда колючий как еж.
Линли переварил всю эту информацию, насколько ему позволяла степень его осведомленности. Он не мог комментировать выбор, сделанный сестрами Хелен — Сибела вышла замуж за итальянского промышленника, а Айрис за владельца ранчо в Соединенных Штатах, — но чувствовал себя сведущим по крайней мере в одной сфере ее жизни. Несколько лет Каролина выполняла роль прислуги, компаньонки, экономки, повара, портнихи и вообще ангела-хранителя Хелен. Но она родилась в Корнуолле, выросла в Корнуолле, и он понимал, что в Лондоне она долго не выдержит.
— Неужели ты думала, что Каролина поселится у тебя навсегда, — заметил он. — Ведь вся ее семья в Фалмуте.
— Она бы не уехала, если бы Дентон каждый месяц не разбивал ей сердце. Не понимаю, почему ты ничего не можешь сделать со своим слугой. Он просто лишен всякой совести, когда дело доходит до женщин.
Линли проследовал за ней на кухню. Они поставили посуду на кухонный стол. Хелен подошла к холодильнику, извлекла оттуда коробку лимонного йогурта и открыла ее кончиком ложки.
— Я собирался пригласить тебя на ленч, — поспешно сообщил он.
