Единственное, что она произнесла в ответ, были слова:
— Ты не можешь…
— Салах, я говорила с Тео, — торопясь, объясняла Рейчел. — Я знаю, знаю. Ты была против. Но ты должна понять; Тео не может оставаться безучастным в такой ситуации.
— Тео это не касается. — Салах сама подивилась, насколько строго и чопорно прозвучала эта фраза.
— Скажи это Тео, — осадила ее Рейчел. — Его стошнило, когда я рассказала ему, что ты собираешься сделать. Не смотри на меня так, Салах. Я знаю, о чем ты думаешь. То, что его стошнило, не значит, что он не будет тебе помогать. Мне тоже сначала так показалось. Но я думала об этом всю ночь и теперь знаю: если ты подождешь и дашь возможность Тео…
— Ты не слушала меня вчера, — решительно прервала ее Салах. — Я не могу выйти замуж за Тео, я не могу быть с Тео, я не могу даже говорить с Тео. Ну как ты этого не понимаешь?
— Почему, я понимаю, — возразила Рейчел. — Возможно, ты не сумеешь говорить с ним еще некоторое время. Возможно, до тех пор, пока не родится ребенок. Но когда ребенок родится… пойми, Салах, он же человек. Не чудовище. Тео не откажется от своего ребенка. Другие парни, наверно, рассуждают иначе, но Тео Шоу не из таких. Ты сама в этом убедишься.
Салах показалось, что земля уходит из-под ног.
— А как, по-твоему, мне скрыть от моей семьи, что я беременна?
— Этого сделать не удастся, — ответила Рейчел с таким видом, словно она ни сном ни духом не ведает о том, что ждет женщину, ожидающую рождения внебрачного ребенка, в азиатской семье, строго придерживающейся традиций. — Ты должна будешь рассказать все матери и отцу.
— Рейчел. — Салах лихорадочно соображала, что делать, и каждая новая мысль оказывалась еще более нереальной, чем предыдущая. — Ведь ты и вправду не слушала меня. Ты же должна была хотя бы попытаться меня понять!
— Но ведь и так ясно как день, что хорошо для тебя, ребенка и Тео, — тоном сурового судьи изрекла Рейчел. — Так будет лучше для всех, в том числе и для меня.
— А ты-то здесь при чем? Ведь мне ничего, кроме информации, от тебя не надо. Ну, может быть, помощь, чтобы добраться до врача и пробыть там столько времени, сколько будет нужно.
— По-твоему, Салах, это все равно что сходить на рынок. Ты же не можешь просто войти и сказать: «Я хочу избавиться от ребенка». Ведь нам с тобой придется побывать там не один раз и…
— Я же не просила тебя ходить со мной, — перебила ее Салах. — От тебя требовалось просто узнать, куда мне идти. А добраться туда я могу и одна. А когда я договорюсь, то мне нужно будет, чтобы ты позвонила ко мне домой и придумала что угодно, чтобы меня отпустили с тобой на некоторое время, чтобы успеть это сделать.
— Да ты послушай себя, — взмолилась Рейчел. — Ты даже слово «аборт» не можешь произнести. Ты говоришь «это». Ты только представь себе, что будешь чувствовать, когда избавишься от ребенка!
— Я знаю, как я буду себя чувствовать. Я буду чувствовать облегчение, оттого что опять начала жить. Я буду знать, что не уничтожила доверие родителей, не разрушила мою семью, не довела отца до смерти, и пусть все…
— Но я не позволю тебе этого сделать! — возразила Рейчел. — Тебе придется сказать им правду и потерпеть — день, неделю, в крайнем случае месяц, а потом все прибегут. Тео, твои родители. Даже Муханнад.
— Муханнад, — с ужасом произнесла Салах, — убьет меня. Пойми, Рейчел, как только я не смогу больше скрывать беременность, мой брат убьет меня.
— Все это чушь, — отмахнулась Рейчел. — Ты и сама знаешь. Он взбесится, может быть, даже подерется с Тео, но тебя он никогда и пальцем не тронет. Ты же, волею Аллаха, его сестра.
— Рейчел, прекрати! Ты его не знаешь. Ты не знаешь моей семьи. Ты видишь то, что снаружи — то, что видят все, — но ты не знаешь сути. Ты не знаешь, на что они способны. Они увидят мой позор…
— Ничего, они переживут, — изрекла Рейчел с такой решимостью в голосе, что Салах почувствовала отчаяние. — А до этого я позабочусь о тебе. Ты же знаешь, я никогда тебя не бросала и не брошу.
Салах припомнила все события последних дней: то, что произошло днем в воскресенье, их разговор накануне, встречу в «Приюте на утесе» — настолько ясно, словно она сидела перед экраном.
— К тому же, — объявила Рейчел таким тоном, что Салах поняла, что следующая фраза будет заключительной, — я должна считаться и с собственной совестью. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать, сознавая, что участвую в деле, которое считаю неправильным? Я не могу не думать об этом.
— Конечно, — чуть слышно произнесла Салах.
Рейчел не только не помогла ей — своим присутствием она лишила ее последних сил, выбила из-под ног опору. Салах казалось, что ее подхватывает и уносит прочь какой-то вихрь. Земли под собой она не чувствовала, раскаленное солнце будто сожгло само себя, и теперь вокруг расползалась стужа. Заброшенная вихрем на необитаемый остров, за тысячу миль от Рейчел, Салах услышала приглушенные расстоянием слова прощания:
— Тебе не из-за чего волноваться, Салах. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Глава 18
Барбара сначала привела Тревора к дактилоскопистам, а потом посадила в комнате для допросов. Он попросил сигарет, пепельницу и бутылку кока-колы. Она посоветовала ему хорошенько припомнить, что он делал в пятницу вечером и кто из его многочисленных друзей и знакомых мог бы подтвердить его алиби. Закрывая за собой дверь, она еще раз удостоверилась, что он не сможет воспользоваться телефоном и договориться с кем-нибудь, и пошла по своим делам.
Эмили, как сказала ей Белинда Уорнер, также доставила в управление своего подозреваемого.
— Того самого цветного из Клактона, — попыталась объяснить Белинда. — Помните, его имя встречалось в списках тех, кто звонил в отель.
Кумар, догадалась Барбара. Быстро они его отыскали!
Барбара нашла Эмили, когда та готовила к отправке в Лондон отпечатки пальцев Кумара. Их нужно было послать еще и в патологоанатомическую лабораторию в Питерборо, чтобы сравнить с «пальчиками», обнаруженными в «ниссане» Кураши. Барбара условилась о том, чтоб вместе с ними переслать и отпечатки пальцев Тревора Раддока.
— Его английский ни к черту, — поморщившись, бросила Эмили, входя в свой кабинет, и, достав из кармана бумажный платок, вытерла им влажное лицо. Промокший комочек она ловко метнула в корзину для бумаг. — А может, он притворяется. Мы не сумели ничего добиться от него в Клактоне. Он все время бормочет про свои бумаги, будто мы собираемся тащить его в ближайший порт и незамедлительно депортировать.
— Он отрицает, что знал Кураши?
— Я вообще ничего не смогла у него вытянуть. Поди разберись, что он признает, а что отрицает. Может, он просто стихи наизусть читает.
— Нам надо пригласить переводчика, — предложила Барбара. — Думаю, стоит обратиться в местную пакистанскую общину.
Эмили недоверчиво хмыкнула:
— Ты только представь себе: наше расследование будет зависеть от точности перевода, который обеспечит нам этот доморощенный переводчик. Нет уж, к черту!
Барбара, поразмыслив, согласилась. Кто поручится, что перевод будет точным и непредвзятым, особенно в связи с последними событиями в Балфорде-ле-Нез?
— Можно пригласить кого-нибудь из Лондона. А если того профессора, который перевел отрывок из Корана? Как его зовут?
— Сиддики.
