зрителем.
Его слова обрадовали Юмн. Его решимость всегда приводила ее в восторг. Она и сама была такой же. Она и словами и жестами выражала покорность свекрови, как того требовал обычай, и в то же время с величайшим удовольствием и исподтишка делала Вардах такие пакости, на какие только была способна. От ее цепких глаз не укрылась гримаса черной зависти, исказившая лицо Вардах, когда Юмн с гордостью объявила о своей второй беременности спустя всего двенадцать недель после рождения первого сына. И она не упускала ни единого случая с гордостью похвастаться перед свекровью своей плодовитостью.
— А он такой же умный, как ты, мери-джан? — спросила она. — Мне кажется, что он совсем на тебя не похож. Такой невзрачный какой-то, маленький человечек.
Ее пальцы двинулись дальше, зарылись в густые вьющиеся завитки. Юмн чувствовала, как ее желание разгорается все сильнее. Оно стало настолько сильным, что справиться с ним можно было только одним способом.
Но ей хотелось, чтобы он первым выразил желание. Юмн знала, что если она не возбудит его сегодня утром, он будет искать этого в другом месте.
Такое уже случалось, и не однажды. Юмн не знала имени женщины или женщин, с которыми она вынуждена была делить своего мужа. Она знала лишь то, что они существуют. Она всегда притворялось спящей, когда Муханнад покидал по ночам их кровать, но когда он, уходя, закрывал дверь спальни, она приникала к окну. Юмн прислушивалась к звуку мотора его машины, доносившегося с конца улицы, куда Муханнад, чтобы не нарушать тишину, отгонял ее, толкая руками.
Но в те ночи, когда Муханнад покидал ее, она лежала без сна, всматриваясь в темноту и медленно считая про себя, чтобы как-то отвлечься от мыслей, а заодно и убить время. А когда он перед рассветом возвращался и осторожно укладывался под одеяло, она принюхивалась, стараясь учуять запах секса, понимая, что запах его измены причинит ей такие же муки, как если бы она увидела все своими глазами. Но Муханнад был достаточно благоразумен. Он не давал ей конкретного повода для упреков. Поэтому она могла использовать в борьбе с неизвестной соперницей только то единственное оружие, которое у нее было.
Она провела языком по его плечу.
— Какой мужчина, — прошептала Юмн.
Она нащупала его член, твердый, готовый к работе. Обхватив его, она начала ритмично сжимать и разжимать пальцы. Ее груди прижимались к его спине. Губы двигались — она шептала его имя.
Наконец он пошевелился. Его рука сжала ее кисть, их сцепленные ладони задвигались быстрее.
В спальне слышалось лишь учащенное дыхание, а дом между тем наполнялся звуками. Захныкал младший сын. Послышалось шлепанье сандалий: кто-то шел по коридору второго этажа. Из кухни донесся голос Вардах. Салах с отцом говорили о чем-то вполголоса. Из сада слышалось пение птиц, а откуда-то издалека, с улицы, доносился лай собак.
Вардах, конечно, разозлится, что жена сына не встала пораньше и не приготовила Муханнаду завтрак. Эта старуха уже никогда не поймет, что есть другие дела, куда более важные, чем завтрак.
Бедра Муханнада начали непроизвольно двигаться в судорожном ритме.
— Подожди, подожди, — сказала она, не отрывая губ от его спины. Юмн сбросила с себя простыню, которой они укрывались. Подняла ночную сорочку и, широко расставив ноги, села на него. Муханнад открыл глаза.
Он крепко сжал ее руки. Она смотрела на него. Часто и прерывисто дыша, она спросила: — Муни, мери-джан, тебе нравится так?
Она привстала, давая ему возможность войти в нее. Но он вдруг проворно вынырнул из-под нее.
— Муни, ты что…
Рука накрыла ее рот, заставив замолчать. Пальцы с силой впились в щеки. Юмн пронизала такая боль, будто кто-то приложил к ее лицу горсть раскаленных углей. Повернувшись, он оказался у нее за спиной, навалился на нее, запрокинул ее голову назад. Второй рукой он шарил по ее телу, нащупывая грудь. Внезапно он с такой силой сжал ее сосок, что она всем телом дернулась от боли. Она ощутила его зубы на плече; его рука, отпустив грудь, скользнула по животу и накрыла пучок волос на лобке. Сжав пальцы, он резко рванул, и она едва не закричала. Вдруг таким же резким движением Муханнад пригнул ее и она, согнув ноги и руки, рухнула на кровать. Не отнимая руки от ее рта, он прильнул ляжками к ее ягодицам и вошел в нее. Ему потребовалось не больше двадцати секунд, чтобы дойти до конца и получить желаемое удовольствие.
Когда Муханнад выпустил ее из рук, она упала на бок. Он, не меняя позы, несколько секунд простоял над ней на коленях; глаза его были закрыты, голова поднята к потолку, грудная клетка часто вздымалась. Тряхнув головой, он отбросил назад волосы и пригладил их ладонями. Его тело блестело от пота.
Муханнад слез с кровати и взял футболку, которую сбросил с себя перед сном. Она лежала на полу среди прочих вещей; он обтерся ею и снова бросил туда, откуда только что поднял. Взяв с пола джинсы, он натянул их на влажные ягодицы и, босой и голый до пояса, вышел из спальни.
Юмн смотрела ему в спину; смотрела, как закрывается дверь. Она чувствовала, как его липкая, тягучая жидкость медленно вытекает из нее. Она поспешно взяла салфетку, накрыла ею подушку и подложила ее себе под ягодицы. Она старалась расслабиться, мысленно представляя себе поток спермы и одинокую яйцеклетку, лежащую в нетерпеливом ожидании. Это должно произойти сегодня утром, думала она.
Ведь ее Муни был настоящим мужчиной.
Глава 7
Барбара, войдя в кабинет начальника оперативно-следственной группы, застала его хозяйку стоящей на четвереньках под компьютерным столом. Эмили Барлоу пыталась воткнуть штепсель вентилятора в розетку. Еще не переступив порога, Барбара бросила взгляд на светящийся экран монитора: на нем была заставка программы «Холмс», сообщающей о ходе криминальных расследований по всей стране.
В кабинете было душно, как в сауне, не помогало даже распахнутое во всю ширь окно. Три пустые бутылки из-под воды «Эвиан» свидетельствовали о том, что Эмили уже вступила в бой с жарой.
— Проклятое здание, в нем даже после ночи не становится прохладнее, — сообщила Эмили, вылезая из-под стола. Она нажала на кнопку «Пуск» вентилятора. Ничего не произошло. — Да что же это… Господи! — Эмили подошла к раскрытой двери и закричала: — Билли, если я не ошибаюсь, ты сказал, что эта чертова штука работает!
— Шеф, я сказал: «Попробуйте, может, заработает», но я ничего не гарантировал.
— Прекрасно! — Эмили склонилась над вентилятором. Выключила, а потом стала поочередно нажимать на все клавиши, устанавливающие режимы работы. Стукнула кулаком по пластмассовому кожуху мотора. Наконец лопасти вентилятора ожили. Их вялое, как при замедленной съемке, вращение оказывало такое же воздействие на убийственную атмосферу в комнате, какое массаж оказывает на покойника.
Эмили раздраженно покачала головой, отряхнула пыль с колен серых брюк и сказала:
— Ну, что мы имеем? — кивком указав на бумажки в руках Барбары.
— Все входящие звонки Кураши за последние шесть недель. Сегодня утром мне передал это Бэзил Тревес.
— Что-нибудь интересное для нас есть?
— Да их тут целая куча. Я просмотрела только три страницы.
— Господи, мы могли получить эти данные два дня назад, если бы Фергюсон был хоть чуть порасторопнее и не думал только о том, как меня подсидеть. Ну-ка покажи. — Эмили взяла у Барбары листки и, повернув голову в сторону распахнутой двери, закричала: — Белинда Уорнер!
Через секунду секретарша была уже в кабинете. На ее форменной блузе под мышками расплылись влажные пятна, пряди мягких волос прилипли ко лбу. Коротко представив ее Барбаре, Эмили велела ей просмотреть записи:
— Разбери, систематизируй, сверь и доложи. — Затем снова повернулась к Барбаре. Глядя на подругу пристальным, испытующим взглядом, она сказала: — Милостивый бог! Какая же ты страшная! Пошли со
