Школьного учителя? Я не сумасшедший. Я высадил его у «Берега», у него было достаточно денег на ночлег, обратный билет на автобус и завтрак. Почему вы на меня так смотрите? Я вам покажу его письмо.
У Ференбаха ушло минуты две на то, чтобы загрузить компьютер и открыть свой почтовый ящик.
— Вот. Смотрите. Это совсем раннее, наш второй обмен посланиями. Я пишу ему: «Расскажи о себе. Чем ты занимаешься? Сколько тебе лет?» — Строчки на экране заскользили вверх. — А вот что он ответил.
Делорм наклонилась за его спиной и прочла:
— «Мне двадцать один, и у меня причиндал, как у быка, что еще тебе нужно про меня знать, Джейкоб?»
— И мне никогда не приходило в голову, что он моложе, чем говорит. Видите ли, обычно люди в Сети лгут о своем возрасте в противоположную сторону. Я сам часто был не прочь скостить
Делорм возразила:
— Прошу прощения, но ваша переписка не производит впечатления интеллектуальной.
— Интеллектуальной — нет. Но это не значит, что мы не говорили об умном. Видите ли, сейчас, возможно, и более либеральные порядки, чем во времена моего детства, но наша сексуальная ориентация по-прежнему рассматривается большинством как отклонение, что невероятно осложняет самоидентификацию и делает самоанализ тяжелейшей психологической задачей. Если вы посмотрите беспристрастно, то увидите, что наш обмен посланиями после первых пяти-шести сообщений становится гораздо менее сексуально раскованным.
Он вывел на экран пару следующих посланий. Его слова подтвердились: собеседники постепенно переходили от затяжных, почти до живописности подробных фантазий к сосредоточенному обсуждению сексуальности как таковой. Письма Ференбаха, как он и говорил, были письмами наставника и адресованы тому, кто оказался перед лицом врага, с которым сам учитель уже давно боролся и которого победил.
Ближе к концу — детальное обсуждение новой темы: как «Галахаду» добраться из Торонто в Алгонкин-Бей — на автобусе или на поезде, и как доставить ему деньги.
«Выезжаю завтра утром в 11.45. Должен быть в Алгонкин-Бей к 4.00. До скорого!» Дата — двадцатое декабря. И после этого — ничего.
— Вы не встречали его на автовокзале?
— Нет, до этого я уже отправил ему деньги не только на автобус, но и на такси. К тому времени я начал опасаться, что он моложе, чем утверждает. Разумеется, я не хотел, чтобы меня видели в обществе малолетнего.
— Вы чрезвычайно осторожны, мистер Ференбах, — отметила Делорм. — Некоторые сказали бы, что вы подозрительно осторожны.
— В Торонто у меня был друг — когда-то он там жил, — так вот, он любил вести у себя в кабинете долгие дружеские беседы с учениками. Личные разговоры при закрытых дверях. Из-за этого, а также из-за свидетельских показаний мальчика, которого он провалил на экзамене, моего друга на четыре года отправили в тюрьму. На четыре года, детектив. Нет, нет. Я просто благоразумен. Дверь ко мне всегда открыта — настежь, — и я никогда не встречаюсь с учащимися нигде, кроме как в школе.
— Судя по этому посланию, — заключил Кардинал, — и судя по вашим словам, Тодд должен был двадцатого декабря быть в «Береге».
— Так и есть. Я сам его отвез и видел, как он туда входит. Я оставался в машине, но видел, как он вошел.
— Должно быть, вам нелегко это далось. У вас были жаркие разговоры, вы ожидали жаркого уикэнда, а потом вдруг резко все оборвали. Видимо, это было трудно.
— Вовсе нет. Вы говорите, ему было шестнадцать, но выглядел он на четырнадцать. По моим понятиям, это — ребенок. Я сплю с мужчинами, а не с детьми, детектив Кардинал.
— Нам необходимо знать, где вы были до конца того уик-энда.
— Это просто. Я болтался без дела, так как заранее освободил себе конец недели, а планы не сбылись. Меня давно приглашал к себе один друг, который живет в Повассане, и я туда отправился и все это время провел с ним. В понедельник я оттуда сразу поехал в Торонто, чтобы провести Рождество со своими родителями. Мой друг подтвердит. Я ему рассказал то же, что и вам, и он надо мной долго смеялся.
— Нам нужна его фамилия. И имейте в виду, что, если вы позвоните ему, чтобы отрепетировать ваши сказки, мы об этом узнаем, так как все вызываемые номера фиксируются.
— Мне ни к чему репетировать правду. И ему тоже.
Ференбах достал адресную книжку и продиктовал Делорм нужные данные, которые она записала. При этом он стоял, склонившись над ее плечом, словно проверял домашнее задание.
Кардинал вспомнил, какое уважение слышалось в голосе Келли: «Сколько ты знаешь учителей, которые могут добиться того, чтобы ребята у них спорили, представляешь —
Кардинал протянул ему руку:
— Вы нам очень помогли, мистер Ференбах.
Поколебавшись, учитель обменялся с ним рукопожатием.
На обратном пути Делорм сидела мрачнее тучи. Кардиналу ее непростой характер был известен, и он чувствовал, как она пытается взять себя в руки. Когда свернули на Мэйн-стрит, машину вдруг занесло на полосе льда, и Кардинал воспользовался этим поводом, чтобы остановиться на обочине.
— Послушай, Лиз, у него кристальная репутация, пойми. Великолепный учитель, никаких жалоб на него нет. Вел себя открыто, честно и прямо и гораздо откровеннее, чем вел бы себя я на его месте.
— Мы сделали ошибку. Сейчас Ференбах сидит за компьютером и уничтожает все следы своей переписки с этим парнем.
— Нам она не нужна. Она есть в компьютере у Тодда. Проверим его алиби и установим за ним наблюдение. Только все это ни к чему нас не приведет.
Портье в «Береге» не вспомнил Тодда Карри по фотографии. Кроме того, подросток не записывался в книге постояльцев.
— Видишь? — сказала Делорм. — Ференбах лгал.
— Я и не ожидал увидеть тут подпись нашего парня. Феллоуз из Кризисного центра мне сообщил, что двадцатого декабря Тодд Карри зарегистрировался у него. Тодд где-то тусовался, услышал про Кризисный центр и решил остаться там на ночь, чтобы сэкономить деньги, полученные от Ференбаха. И где-то на пути между Кризисным центром и домом на Мэйн-Вест он встречает убийцу.
28
У Делорм было не так уж много близких друзей в полиции. Работа в отделе спецрасследований развитию товарищеских чувств не способствует, к тому же Делорм была не из тех, кто постоянно мозолит всем глаза и втирается в компании. Она предпочитала дружить с бывшими одноклассницами, но и тут дела обстояли не слишком удачно. Кое-кто уехал учиться в колледж и вернулся, выйдя замуж или заметно изменившись, причем чаще всего происходило и то и другое. Были и такие, кто в колледж не уезжал и чьи горизонты простирались не дальше школьного дружка и ребенка, рожденного в восемнадцать лет.
У большинства теперь были дети, а значит, Делорм не могла разделять их главные жизненные интересы. Даже когда ей доводилось увидеться со старыми подругами, она чувствовала по их глазам, что они замечают в ней перемену. Постоянная работа бок о бок с мужчинами, да еще с полицейскими, сделала
