– Вряд ли. – Мишель отвернулся, пряча улыбку. – Рекомендую сладкие блинчики под соусом «Гран марнье».
– Какой-какой кран?
– С апельсиновым ликером, – объяснил Мишель, с трудом сдерживая смех. – Ну что, Дотти, заказываем блинчики?
– Ага. Люблю сладкое! Особенно после такой кислятины…
Мишель заказал блинчики им обоим, а Анри с мрачным видом потягивал кофе с коньяком. Дороти поглядывала на него украдкой. В мягком уютном полумраке ресторана он казался еще более загадочным. Хотя они дальние родственники, Анри для нее чужестранец, со страстью, присущей французам, – как в гневе, так и в любви… Она представила себе Анри в роли любовника и не без смущения обнаружила, что ей это нетрудно. Вне всякого сомнения, Анри взыскательный, пылкий и искушенный любовник, умеющий как получать удовольствие, так и дарить его.
Из ресторана вышли за полночь, и у Дороти, уставшей целый день играть роль, на свежем воздухе закружилась голова.
– Что, вино ударило в голову? – спросил Анри.
– Нет, просто устала…
Он молча взял ее под руку, довел до машины, открыл дверцу и помог сесть.
Мишель наклонился и с улыбкой пожелал на прощание:
– Удачи вам, Дотти! И не бойтесь мадам Ромье. Вот увидите: общаться с ней намного проще, чем с ее сыном!
– Ясное дело! – Она покосилась на Анри. – Сдуру я согласилась…
Анри с недовольным видом уселся за руль.
– Мишель, приезжай к нам на выходные. Мама будет рада.
– Спасибо. Пожалуй, приеду. Поддержу Дотти.
– Старик, боюсь, поддерживать придется меня!
– Вас послушать, так хуже меня нету! – заметила Дороти, когда они свернули на ярко освещенный бульвар.
– Ну почему? Встречаются экземпляры и похуже, но редко, – буркнул Анри и, помолчав, добавил: – Шучу. Ты такая же, как все…
– Спасибо на добром слове! – Дороти хмыкнула. – А вы, как я погляжу, не больно высокого мнения о женщинах.
– Верно, подмечено.
– И чем же мы вам так насолили?
– Не в этом дело. – Он притормозил на перекрестке. – Прости я не понимаю женщин. Да и не хочу понимать.
– А вот и зря! Вот, к примеру, женитесь вы и так и не научитесь понимать свою жену. Ну и что же это будет за семейная жизнь?
– Мысль глубокая. Особенно в твоих устах.
– Да я по ящику слышала, – нашлась Дороти. – Там много чего полезного можно узнать.
– Учту на будущее. – Зажегся зеленый, и он снова набрал скорость. – Ну, расскажи еще что-нибудь полезное… – ухмыльнулся он.
– Все насмешки строите! – Дороти надулась. – Лучше скажите, как я вела себя в ресторане?
– Неплохо. – Он выдержал паузу. – Чего нельзя сказать обо мне. Я был груб с тобой. Прошу прощения! – Внезапно он поднес ее руку к губам и поцеловал.
В этот вечер руку ей целовали дважды. Прикосновение губ Мишеля она тут же забыла, а ощущение губ Анри на руке как-то особенно приятно согревало. Осторожно! – одернула себя Дороти. Влюбить Анри в Дотти было бы забавно, но влюбиться самой… Катастрофа!
– А вдруг я не понравлюсь вашей матери? – спросила она, чтобы поменять тему.
– Понравишься! Не волнуйся: она у меня не кусается и боится встречи с тобой не меньше твоего.
– А что вы ей обо мне сказали?
– Что ты неиспорченная, наивная и просто очаровательная!
– Все женихи говорят так о своих невестах.
– Не знаю, я еще не был женихом.
– А я никогда не была невестой. Хотя дружков у меня было навалом, – не преминула похвастаться Дотти.
– Не сомневаюсь! – Анри остановился во дворе своего дома, вылез и, обойдя машину, распахнул дверцу и подал ей руку.
– Только вы ничего такого не думайте! – От прикосновения его руки она пришла в смятение. – Я девушка серьезная.
– А я, Дотти, ничего такого и не думаю!
